Валиант нехотя подчинился. Движения причиняли ему боль, но прикосновения белья к иссеченной, разодранной кнутами коже – еще больше. Он отхлебнул горького пойла Лойко из фляжки, и только после этого стянул с себя куртку. Вся нижняя рубашка его была испачкана сукровицей. Исчерчена алыми полосами, и Ивон только руками всплеснула в ужасе.
– Полей, поу-у-у-улей, – мурлыкал кот, крутясь у нее под ногами и головой тычась в платье, словно желая протаранить девушку. – Ему станет легче.
Ивон подчинилась его совету; горькое варево Лойко смывало кровь с кожи Валианта и раны бледнели. Напряженные плечи Валианта расправлялись, сбивчивое неглубокое дыхание выравнивалось. Кот хвостом листал книгу, отыскивая нужное заклятье, а Ивон осторожно промокала раны Валианта его испачканной рубашкой.
– Простите меня, – произнесла она с чувством вдруг. Валиант вздрогнул, словно еще одна кровавая полоса перечеркнула его плечи и кинул недобрый взгляд на Ивон. Но та глаз не отвела и снова произнесла твердо. Глядя прямо в его глаза. – Простите меня, Валиант. Я невольно стала причиной ваших бед. Но я не хотела бы, ни за что не хотела бы разрушить вашу жизнь! Вы знаете обо мне больше всех; вы знаете о том, поддельном, брачном контракте. Ах, мне так стыдно сейчас! Я смалодушничала; я такая дура! Я думала, что нет ничего страшнее гнева моей матери, ничего обиднее пощечин от сестры. Я долгое время вынуждена была скитаться по чужим домам, жить у чужих, холодных людей. Семейный очаг, тепло, безопасность – я отведала этого, и мне показалось, что нет ничего слаще и прекраснее на свете. Я хотела этого; хотела покоя, тепла, сытости... Мне казалось, что если я сделаю так, как от меня требуют, мне позволят остаться. Примут обратно в семью, откуда почему-то вычеркнули. Мне не хватило духу отказаться от этой призрачной мечты, Валиант. Поэтому я решилась на. на то, на что решилась. Если б я не была так глупа и так труслива, я бы отказала матери и Жанне. И у вас было бы куда меньше проблем.
Валиант внимательно слушал извинения Ивон, и из черт его пропадало настороженное, недружелюбное выражение.
– Благодарю вас, – с особым чувством произнесла Ивон, – что вы не выдали меня королю и не показали. те бумаги. Вы сильный и смелый, а я. я трусиха. Я бы сотни плетей не перенесла.
Валиант неожиданно поднял руку и коснулся пылающей щеки Ивон.
– Человек сам не знает, сколько всего он может перенести, – глухо произнес он.
Ивон вдруг замерла, когда Валиант – высокий, полуобнаженный, – поднялся с ее постели и надвинулся на нее, маленькую, полуодетую, замотанную в королевский плащ поверх ночной рубашки.