Магические пальцы трогали ее всюду; они легли на острый сосок, завладели им, чуть сжав его в щепотке, и Ивон прикусила губу от стыда и невероятного, возбуждающего наслаждения.
«Да черта с два они увидят это, – думала она, изо всех сил напрягаясь, сжимая колени и зажмурив глаза. – Пусть лучше думают, что мне больно...»
Однако, это не помогло.
Магические прикосновения не прекратились, а стали еще откровенней, еще раскованней. Ивон, поскуливая, ощущала, что магические пальцы гладят ее бедра высоко, очень высоко, почти касаясь ее лона. Она замирала всякий раз, ощущая на тонкой, как шелк, коже прикосновение в самом чувствительном, в самом нежном и самом потаенном месте, мгновенно наливающемся пульсирующим удовольствием. Но всякий раз ее тайное предвкушение было обмануто; магия ласкала ее до определенной черты, дразня, не касаясь ее лона, и девушка уже едва не выла, чувствуя то, чего никогда не ощущала с такой ясностью и с такой яростью – неудовлетворенное желание.
Магические пальцы ласкали ее соски; они то сживали их и оттягивали, то нарочно прижимали сильнее, вжимали в мякоть груди и массировали, рисуя бесконечные спирали, отчего у Ивон круги плыли перед глазами.
Невесомыми прикосновениями, колющими сотнями игл магия касалась возбужденных острых сосков, и Ивон вздрагивала, потому что наслаждение пронзало ее вспышками, точными стрелами насквозь.
Ей чудилось, что голодные губы припали к ее часто вздымающимся ребрам и целуют, горячими языками слизывают выступивший пот. Накрывают мякоть ее груди, вцепляются в натертые, ставшие невероятно чувствительными соски, посасывают их, покусывают, мучая девушку, заставляя ее балансировать на грани острейшего стыда и невероятного, колдовского наслаждения.
«Никогда и ни за что, – думала Ивон, умирая от стыда, когда почувствовала, как магический бессовестный палец наконец вкрадчиво добрался до ее лона и чуть постукивает по набухшим мокрым губам, готовым раскрыться навстречу ласке. – Они и догадываться не должны, как мне. хорошо.»
От очередного бессовестного прикосновения она дрогнула, непроизвольно разведя колени, и магия коснулась ее там – где жаждало и горело больше всего. На клиторе; на мокрых губах, затем на девственном, закрытом входе. Вкрадчивое и долгое касание, стирающее разум, возносящее дух к небесам, заставляющее девушку дрожать всем телом.
Ивон не сдержалась.
Она ахнула, чувствуя первый спазм, который выжимал ее тело, и магия ухватила ее жестче, до боли, словно нетерпеливый любовник. Теперь Ивон ощутила, как ее оглаживают прямо меж ног, как что-то проникает в нее, жестко, глубоко, так, что перехватывает дыхание.