Карабкаясь на башню, под обветшалой крышей которой грустно выл ветер, Жанна сжимала в потной ладошке сережки Ивон. Две капельки золота, украшенные семью камешками. Они были хорошенькие, эти две крохотные золотые снежинки, и Жанне было их жаль. Но желание увидеть сестру и разузнать из первых уст подробно все, что происходит в королевском замке, было сильнее ее жадности.
Еще при себе у Жанны было белое недошитое свадебное платье, чулки и фата невесты.
Эти вещи она тайком готовила к предстоящему бракосочетанию и время от времени надевала, любуясь своим отражением в старых, треснувших зеркалах. Она стащила у матери пару жемчужных колье, распустила их и украсила молочно-белыми жемчужинами вышивку на шелковом корсаже. В венок невесты, сделанный из белых шелковых роз, она вшила крохотные бриллиантики, выколупанные тайком из старой диадемы.
Распотрошив несколько нарядных ночных чепцов матери, Жанна раздобыла из них тонкие атласные ленты и ими украсила подвязки невесты.
На башне же Жанна пряталась по одной простой причине: она владела запретным заклятьем сильного магического призыва, и если сильно старалась – могла вызвать кого угодно, пусть даже и с того света.
Для того ей нужна была вещь, принадлежащая вызываемому существу, и чем она была дороже в свое время хозяину, тем лучше. Для этого-то Жанна и стаскивала с пальцев родственниц колечки и вынимала из их ушек серьги; иногда ей доставляло удовольствие пугать их, призывая глухой ночью в старую пыльную башню. Спросонья девицы не понимали, где они очутились, а подвыпившая Жанна, прячась в темноте, завывала жутким голосом и радостно хохотала, слушая, как верещат ее жертвы и мечутся по захламленному пыльному закутку.
Сейчас же ей интересно было, выжила Ивон или нет. И если выжила – то каково ей пришлось в королевском замке? Мучили, били? И сильно ли лют король?
А за одним, ну, кроме расспросов, Жанне страсть как хотелось поиздеваться над родственницей, демонстрируя ей свой роскошный подвенечный наряд и дразнясь, говоря, что плоды трудов Ивон пожнет именно она, Жанна.
Шепча слова заклятья, Жанна кинула сережку в священный сосуд и смотрела, как та с каждым словом растворяется в прозрачной воде. Как следует глотнув красного винца из бутыли, Жанна опустила на лицо фату, слегка грязноватую от постоянных примерок на пыльном чердаке, и пробубнила финальные слова заклятья.
Поднявшийся магический вихрь поднял пыль на дощатом рассохшемся полу, всколыхнул пламя на черных свечах, бросил в лицо Жанне старую серую паутину.
Жирная Жанна от нее только отмахнулась своей фатой и еще раз глотнула из бутыли. Вино приятным теплом полилось по ее горлу, придавая уверенности в собственном великолепии, и Жанна насмешливо зафыркала, в серых магических тенях узнав складывающиеся из ничего черты удивленной и перепуганной родственницы.