– Жанна? – удивленно пробормотала Ивон, увидев перед собой маячащий белый толстый силуэт. – Что ты тут делаешь?..
– Это ты тут делаешь, – грубо прервала ее сестрица, снова прикладываясь к бутылю. – Я вызвала тебя!
Жанна взглядом победительницы окинула Ивон – и тотчас же сморщилась: сестра не выглядела не измученной, не избитой. Наоборот: кажется, во дворце ей было даже лучше, чем в родном доме!
Ее волосы были отмыты, красиво причесаны и отливали темным медовым цветом. Красивое платье на ней было из яркого алого атласа, с открытыми плечами, с грудью, соблазнительно выставленной напоказ!
И в ушах сережки, да такие, что у Жанны от зависти голова закружилась, и она злобно сжала зубы, чтобы не выпустить ни звука, выдающего ее злость и разочарование! Длинные подвески из белого благородного золота, сплошь блестящие бриллиантовой россыпью, словно перья цапель в росе, оброненные на солнечном лугу! Ах, красота какая! Королевская роскошь!
– Ты с ума сошла?! – закричала перепуганная Ивон, оглядываясь кругом и узнавая заброшенную башню, где детьми играли все отпрыски Уорвика. – Мне нельзя! Нельзя отлучаться из дворца! Меня об этом специально предупредили – никаких отлучек домой, никакой магии! За это последует наказание! Если меня поймают...
Горло Ивон перехватил нервный спазм, губы ее задрожали от страха и подступающих слез. Фиолетовый страж предупредил, что придет за ней через четверть часа, чтобы сопроводить ее на прием к королю. Время это уже почти истекло; и Ивон похолодела от ужаса, понимая, что Страж сейчас в любой момент может зайти в ее комнату, а там мало того, что ее нет, так еще и пахнет магией! Что последует за это ослушание? Королевские люди знают, где искать ее, Ивон. И Жанна с матерью, разумеется, на нее пальцами покажут.
– Они же казнят меня за то, что я посмела ослушаться короля! – выдохнула Ивон, умирая от страха. – Просто казнят! Они подумают, что я недоброе замыслила и пробралась во дворец, чтобы причинить вред королю! Иначе зачем мне ослушиваться его и сбегать?! Что же ты натворила, Жанна?!
Жанна, невинно хлопая ресницами, улыбнулась во весь рот.
– Да что такого-то? – невинно и звонко, как ребенок, спросила она. – Скажешь, что захотела повидаться с родными.
– Это запрещено! – выкрикнула Ивон. – Ты что, не понимаешь?! Меня... меня самое малое высекут кнутом! Верни меня обратно сейчас же!
Но Жанна этого делать не спешила; все с той же широкой улыбкой она молча хлопала глазами, слушая плач Ивон, и на улыбающемся лице ее было запечатлено совершенно миролюбивое выражение. Как у ребенка, который искренне не понимает последствий, или как у безумца, который и в смерти не видит ничего дурного.