– А Ивон, – вдруг неожиданно шустро сообразила Жанна, затихая, – он что-то давал Ивон, чего не давал мне!?
Зинан усмехнулась, скорее, оскалилась, злобно и жалко.
– Давал, – повторила она. – Очень даже давал! Так давал, что я чувствовала вас обоих обделенными и ненужными. как мусор в выгребной яме!
– Что же?! – сопела Жана, вырываясь из цепких рук брата. – Что он ей отдал?! В чем он меня обделил!?
– Всего себя, – горько ответила мать, внезапно поникнув и усевшись грузно на постель, над разоренным сундучком. Краем кружевной косынки она утерла набежавшую слезу, скривила жалко рот. – Он хотел ребенка. Девочку. Даже сыну, наследнику, так не радовался. А когда Ивон родилась, он был так рад! Наверное, потому, что она была на него похожа. чертами, породой... кровь от крови, плоть от плоти. Не моя порода! Не толстые пятки, не круглая мордашка – благородные тонкие черты! Нет там, в Ивон, от меня ничего, – мать махнула рукой. – Он был словно рад тому, что в ней не угадывались мои черты. Ни в характере, ни в лице. Ивон была его девочкой, его любимой дочкой. Даже не знаю, каким чудом ты, Жанна, родилась. К тому времени он мной не интересовался уж. И на вас он не смотрел. Все возился с ней. На ночь сказки ей рассказывал.
Старуха вдруг оскалилась злобно. В глазах ее проблеснула издевка.
– Сказки, – повторила она ядовито. – Это я так думала – сказки. Смотрела, как он ее кутает, как поит с ложки отварами со сладким вареньем. Думала, он черный крыжовник ей тайком скармливает. Ругалась, банки прятала.
Жанна и Вольдемар, два толстозадых создания, так похожие на мать, замерли, затихли, словно чуя, куда она клонит.
– А на самом деле он поил ее хрустальным вином кварцахов! – с визгливым истеричным смехом выкрикнула мать, шлепая себя по коленям. Казалось, теперь это ее смешит, бесконечно смешит. – Представляете?! Доверял какие-то свои тайны, вливал свои знания в ее жилы с этим варевом, хотел пробудить в ней что-то... кого-то... видно, растил помощницу. Но что-то пошло не так.
Зинан снова расхохоталась.
– Ему было плевать на вас, – выкрикнула она. – И когда Волди чуть не умер от простуды, и когда совсем маленькая Жанна попыталась наесться угля – ему и дела не было! До нас троих – не было!
– И ты вместо магии кварцахов решила нас попотчевать своими поганенькими индульгенциями?! – взвилась Жанна снова. – Он дарил Ивонке чистоту и свет, а ты нам – помои, которые соскребала у кого попало! Это, по-твоему, одно и то же?! Равноценно?!
– Я вам отдала то лучшее, что могла! – огрызнулась мать. – То, что у меня было! Свои деньги! Свое умение! Свою заботу! Благодаря этим помоям ты сейчас жива, дура! А он. ему это ничего не стоило. Вино кварцахов, кровь земли! Оно у него осталось с той, прошлой, жизни, откуда его вышвырнули за его проступки! Он никогда ни в чем себе не отказывал, не урезал, не утягивал пояс потуже, как я, чтобы это вино купить!