Диана и в самом деле готова была впиться зубами в хватающие ее руки, но тут раздалось шипение... нет, ШИПЕНИЕ!
Зловещее и нежное, одновременно ласкающее слух, как самая сладкая музыка, и пугающее так, что кровь стыла в жилах. Казалось, если двинешься — то вены внутри тела, наполненные ледяной кровью, лопнут, как стеклянные трубки, и тело превратится в сочащийся кровью кусок мяса.
— Великая старуха, великая старуха! — заверещали завистницы. Они вмиг позабыли, как хотели стащить с Дианы украшения и изуродовать ей лицо. Теперь они сами оборонялись от невидимого Диане врага, разевая зубастые рты и пытаясь издать такое же шипение, как и старуха, которой они боялись. Но тщетно. Ни у одной из них не получалось издать такой же прекрасный и ужасный звук, и самки отступали. Те из них, что были недостаточно поворотливы или слишком самоуверенные, старуха лупила палкой. Диана слышала звуки ударов и жалобное нытье зубастых красавиц.
Она выглянула на миг и увидела седую женщину в длинном синем платье, изукрашенном узорами и жемчугом. Скаля чудовищные зубы, сверкая холодными рыбьими глазами, та разевала острозубый рот и шипела, словно королева кобр, а остальные убегали.
Чтобы не видеть этого кошмара, Диана накрепко заперла дверь, навалилась на нее всем телом и зажмурила глаза, но и тогда в ее видениях рисовались ужасные острые зубы.
— Ну, все, — в дверь ее нетерпеливо стукнула суковатая палка. — Они ушли. Выходи, давай!
Диана распахнула глаза и в ужасе несколько секунд молчала, вслушиваясь в стук своего сердца.
Старуха явно не собиралась стучать в дверь, упрашивать Диану выйти, уговаривать ее и всячески перед ней выплясывать. Ее молчание за дверью было гнетущее и полное достоинства. К нему хотелось если не примкнуть, то уж прикоснуться — точно. Оно повелевало и подчиняло себе волю сильнее всяких громких слов, и Диана открыла дверь.
Старуха с ледяными спокойными глазами стояла на пороге.
Спина ее была согнута старостью. Волосы, распущенные по плечам, были выбелены временем. И только глаза на суровом лице говорили о том, что когда-то женщина была красива.
— Ну, — властно проговорила старуха, с интересом рассматривая Диану, — Выходи. Они ушли и не тронут. Ну, как же ты жить собралась тут, если не припасла ни острых когтей, ни зубов?!
— А я слышала, — пролепетала Диана, мгновенно робея перед старухой, — что Ирментруды все гладкие…
Диана не знала, почему она это сказала. Она словно оправдывала своей чрезмерно красивый вид, свою слабость перед другими самками, и старуха, осмотрев девушку, поджала губы: