Образ незнакомки ещё долго стоял перед глазами. Впрочем, что удивительного? Теперь мне было снова шестнадцать лет, а баб, не считая сестры, Алексей почти и не видел в жизни. С женским полом тут имелись некоторые трудности. В гимназии парни учились отдельно от девушек, и мест, где шестнадцатилетний пацан мог бы свободно общаться со своими сверстницами, практически не было. Если только в гостях или на балу каком-нибудь в официальной обстановке.
Хоть в бордель иди. Да только боязно. Со здешним уровнем гигиены и медицины, казалось, можно запросто подхватить какой-нибудь триппер. А безносых я уже видел на Сенной.
* * *
Тимофей Маркович Давыдов проживал рядом с Исаакиевским собором, снимал большую квартиру на втором этаже четырёхэтажного доходного дома, главный фасад которого выходил в переулок.
Меня пригласили за обеденный стол. Кроме меня и Тимофея Марковича тут присутствовала его супруга, Тамара Андреевна: худая светловолосая женщина, имевшая очень утончённые манеры. Сам же дядя был человеком маленького роста, но довольно упитанный. Его моложавое лицо украшали светлые усики, а на голове вились золотистые кудри. Он напоминал хоббита из известного фильма. Служил дядя чиновником в том же министерстве, что и отец.
У них с женой были сын и дочь: первый совсем кроха, вторая — лет пяти, но их в столовую не привели. Наверное, считалось, что ещё слишком малы для таких мероприятий.
Царила атмосфера уюта и покоя. Паркет блестел чистотой, в камине горел огонь. Но порядок, разумеется, наводила не хозяйка, а две горничные.
За обедом болтали о всяких пустяках. Меня расспрашивали про здоровье и учёбу, а потом дядя поведал о том, как ездил в Крым три года назад, когда ещё не было войны с турками. Похоже, это путешествие являлось его излюбленной темой для разговоров. Есть такие люди, которые могут рассказывать о каком-нибудь событии при каждом удобном случае снова и снова. Вот и моя память подсказывала, будто всё это я уже слышал.
После обеда мы перешли в соседнюю комнату. Тут была горка, заставленная фарфором, диванчик на изогнутых ножках, фикус в углу, кресла и круглый столик с мраморной статуэткой на кружевной салфетке. Одна из стен была сплошь увешана портретами предков.
— Ну а у вас как дела на службе? — спросил я, усаживаясь в кресло возле столика. Дядя и его супруга расположились напротив.
— В трудах и заботах, — улыбнулся дядя, — но грех жаловаться.
— Тимофей скоро пойдёт на повышение, будет статским советником, — добавила супруга.
— Ну это ещё вилами по воде писано, — пожал плечами дядя. — Стану, конечно, куда ж деваться? Но вот скоро или не скоро — тут уж не угадаешь. Да не рвусь, знаешь ли. Своим делом больше сейчас занят. Одной службой ведь жив не будешь.