Скосив глаза, девочка увидела, что на лице стоявшей невдалеке Тайечки застыло очень удивленное выражение. Правая рука ее как бы сама собой оказалась внизу под халатом и нерешительно гладила лобок. Милая непорочная Тайечка впервые в жизни занималась девичьим онанизмом, и где! — на своем рабочем месте, в присутвии ребенка и доктора! Георгий Далиевич, впрочем, этого не видел. Или деликатно делал вид, что не замечает.
Тайечкина ладонь оттянула резинку трусиков («Интересно, много ли у нее там волос?» — подумала Наташка) и, по-видимому, позволила одному или нескольким пальцам проникнуть между стремительно влажневших губок. Возникшее необычайно стремительно возбуждение девушки было так велико, что ее лицо стало пурпорно-алым. Вот откуда взялось выражение «красна девица», догадалась Наташа. Движения Тайечкиной руки были уже далеко не робкими.
Все произошло на удивление быстро; Георгий Далиевич, похоже, действительно ничего не углядел. Тайечка глубоко выдохнула, краска сошла с ее лица. Рука выпорхнула из-под халата.
— О-ой... спасибо... — Наташа расслабленно опустила ножки и улыбнулась доктору.
— Это и есть, я так понимаю, вся наша болезнь, да? Уже не болит? Нигде? — Георгий Далиевич еще раз мягко ущипнул Наташу за попку.
Она засмеялась и честно согласилась: «Ни капельки!»
Наташа быстро натянула трусики, словно невзначай прикоснулась неколько раз к небольшим грудкам помогающей ей натягивать платье Тайечки, подпрыгнула и таки чмокнула Георгия Далиевича в сухую колючую щеку. Через мгновенье ее, словно подхваченную порывом ветра, вынесло в коридор из медкабинета, и дверь за ней весело захлопнулась.
Георгий Далиевич стоял, несколько озадаченно потирая свою смуглую щеку, потом на всякий случай поцеловал медсестру Тайечку, обратившуюся к нему с каким-то вопросом, прямо в пунцовые губки, произнес непонятно к кому обращаясь: «Мы пионеры — дети рабочих...», и полез в карман костюма под халатом в поисках сигарет — с Семенычем предстояло окончание их отложенной накануне шахматной партии...