— Говори.
— Ее Светлость Анна Аврора, похоже, очень шокирована вчерашним. Она всю ночь плохо спала и кричала во сне.
Ну да. Мог бы и сам додуматься. Она ведь не видела раньше смерть. Помню, как я впервые столкнулся с ней, когда мой отец прямо улице зарубал имперского солдата, посмевшего ударить маленького сироту-нордорийца. Мне было шесть. Тогда я впервые увидел воочию бунт. В ту же минуту началось массовое побоище. Имперские стражи, коими были полны улицы и административные здания, увидев это, решили немедленно наказать отца. Но они просчитались, что на тех же улицах были нордорийские воины, в тайне прятавшие под полами одежды самодельные мечи и кинжалы.
Они не дали задержать моего отца. Нордорийцы сражались за честь обиженного ребенка, как за собственную. Эта потасовка переросла в бой, длившийся несколько дней, по окончанию которого, был заключен зыбкий мир, на условиях автономии для нордорийских провинций, главой которой избрали моего отца. У имперцев не было иного выхода, иначе бы они и вовсе потеряли наши богатые золотом и драгоценными камнями земли. Но нам было мало этого. Мы не хотели довольствоваться половинчатым подневольным положением. Это была лишь репетиция, чтобы сегодня восседать на их троне.
Тогда я долго еще не мог забыть этого. А потом опостылел. Я привык к этому и принимал смерть от меча, как нечто обыденное. Меня не могли впечатлить, а тем более напугать отрубленные головы, вспоротые животы и прочие ужасы войны. Но Анна Аврора — не я. Она вряд ли свыкнется с этим. Ей кажется это чем-то страшным и диким.
— Больше дров в камин. Ее Светлости нужно будет примерять платья. Она не должна мерзнуть.
Я не собирался откладывать примерку. Времени и так было в обрез. Обычно такие торжества, как свадьба, готовят месяцами, а не за две-три недели, как мы сейчас. Портнихи даже не определились с фасом. Оказывается, там должно быть еще много слоев у платья, традиционных вышитых узоров и прочего, чего они могли не успеть.
Лекарь не заставил себя долго ждать. Седовласый, сморщенный старик, казалось, терял всякое понятие субординации, когда дело касалось его больных.
— Опять обижают мою ненаглядную пациентку! — проворчал он заходя в покои.
Согнутый в три погибели пожилой мужчина быстро, насколько позволяла его уважительная старость засеменил в сторону Анны Авроры. Он даже имел наглость «выгнать» меня с ее кровати, бухча себе что-то под длинный крючковатый нос. Он внимательно пощупал ее запястье, сосредоточено при этом что-то подсчитывая, потом зачем-то осмотрел лодыжки, ощупал лоб, а после уткнулся своим носом в свой кожаный коричневый чемоданчик. Он достал оттуда трубку, напоминавшую музыкальный инструмент, только маленький. Старик разворотил ворох меха и одеял, что я соорудил над герцогиней и…