От его слов у меня аж все пересохло в горле. Ублюдок, мерзавец, трус. Что он посмел сделать? Он боится сразится со мной в честном бою. Даже сейчас, когда видит, как сильно я измотан событиями последних дней, он боится меня. Его страшит моя сила. Он не может подсыпать мне яд, потому что всю мою еду проверяют, не может подослать ко мне стражников, потому что при себе я держу только тех, с кем прошел не одну битву. И придумал этот мерзкий и изощрённый способ. А главное вполне себе безупречный. Никто не заподозрит его в моей внезапной смерти. Никто не усомнится в его обоснованных претензиях на престол, если я просто стану канцлером при нем.
Но самое главное. Он ставит меня перед выбором там, где этого выбора априори нет. Он знает, что я ставлю свой народ превыше всего. Знает, как я предан нордорийцам. Понимает, что я сделаю все ради их жизней и благополучия. И все равно ставит меня перед этим выбором.
Джордж осознает, что он не лучший политик, поэтому предлагает мне занять место канцлера при нем, чтобы я мог служить своему народу. Он прав, я слишком сильно предан нордорийцам. И в тоже время понимает значение Анны Авроры. И в первом и во втором варианте он отбирает у меня ее. А он не дорожит ею. Исходя из его слов, он пролил ее кровь и я даже боюсь представить о чем может идти речь. Он хочет забрать мою Анну Аврору, которую я нашел с таким трудом, которую выкормил с ложечки, у постели которой сидел ночами. Я сделал все, чтобы она жила.
Кажется, мой выбор очевиден и это…
Анна Аврора:
Было больно. Больно и страшно. Больше всего я боялась, что эти варвары обесчестят меня раньше, чем я умру. Тогда я стану грязной и падшей женщиной, из-за чего дорога в рай мне будет заказана. Я буду обречена на вечные адские муки, но разве я еще не выстрадала себе место в райский садах? Разве то, что я пережила недостаточно?
Видимо нет…
Витторио рвал мою хлопковую одежду, а вместе с ней мою душу. Каждый новый рывок был будто последний, мне казалось во-вот и сердце мое остановится, но оно стучало. Так быстро, так тревожно, словно у загнанного зверя.
Я понимала, что все мои попытки вырваться смешны и бессмысленны. Но, если бы я не стала этого делать, то, наверное, и вовсе перестала бы себя уважать. Да и с кем я тягалась?
Витторио был не обычным воином. В нем было больше от животного, чем от человека. Огромный как медведь с северных нордорийских лесов, лохматый и кровожадный, подобно волку на их гербе. Его непослушные темные волосы колючими проволоками ниспадали на нею и, к моему сожалению, не пронзали ее. Кожа варвара была иссушена суровыми северными ветрами, грубая и жесткая, так что ему, вне всякого сомнения, не потребуется меч, чтобы ранить меня. Его грубые прикосновения безусловно оставят за собой следы в виде синяков или даже ссадин. Но то, как он касался моего обнаженного тела глазами, не идет ни в какое сравнение с руками. Взгляд его холодных синих глаз будет мне снится в кошмарах. Он обмораживал ими, заставляя все внутри свернуться в тугой и болезненный ком. Мне было насколько это возможно стыдно и хотелось умереть здесь и сейчас, но оставалось лишь надеяться, что моя неудачная попытка убить Витторио его же кинжалом обернется мне смертной казнью.