Нет… Кажется, я начинаю терять контроль над собой. Я стал глубоко и часто дышать от нахлынувшей на меня волны паники. Это не могло не остаться незамеченным моей свитой. Они взволновано глянули на меня, не решаясь что-либо сказать. Да и какие слова можно подобрать в этом момент? Они все равно не облегчат мне душу.
К черту! Все к черту. Выдыхаю я и, выхватывая меч из ножен, кидаюсь к выходу. Я сам заберу свою герцогиню, раз этого не могут сделать другие. Свита подскакивает в мою сторону, но боятся что-либо сделать. И все же среди них находится тот, кто решается остановить меня.
— Ваше Высочество, — послышался за спиной размеренный голос генерала Рольфа и я почувствовал, как его рука мягким движением легла на мое плече, — Прошу Вас… — сказал он и остановился, словно пытался подобрать слова, — Ради нордорийцев…
На последних словах его голос дрожит, превращаясь в сиплый шепот. Я никогда не слышал, чтобы его доселе металлический говор звучал подобным образом, а ведь он генерал, ему с пол сотни лет. Он закаленный в кровавых партизанских сражениях и бунтах против Империи Священного Грифона. И у этого человека слова сейчас практически застряли в горле. Наверное, именно так и выглядит безысходность. Разве может что-то больше выразить весь тот ужас, что творится сейчас?
Было тяжело это признавать, но он прав. Я не имею права на подобные выходки. Это слишком рискованно. Моя смерть, а уж тем более смерть герцогини Бенкендорф-Айвори ничего не решит. Я сложил меч обратно в ножны, тем самым признавая его правоту и, тяжело выдохнув, попытался вернуть себя в спокойное состояние. Получилось плохо. Вернее, не получилось совсем. Тогда я стал расхаживать туда-сюда по кабинету, нервно сжимая рукоять своего меча. До поединка оставалось совсем немного, а я до сих пор не знал, что мне делать.
Через некоторое время дверь снова отворилась. За ними стояла моя последняя надежда, но нет. Это был всего лишь мой воин, сказавший роковое «Пора», и вот тогда-то я понял, что до этого у меня была вовсе не паника. Именно в тот момент я осознал, что такое настоящее волнение. Мне не было так страшно даже во время моей первой битвы. Все те кровавые сражения, что я прошел ранее, казались теперь детскими шалостями в сравнении с этим «Пора». Оно звучало как погребальная песня для меня, для нордорийцев и, конечно же, для моей Анны Авроры.
Я посмотрел на лица моей свиты и генералов в поисках решения или хотя бы поддержки, но вместо них на меня взирали лишь безмолвные и побледневшие статуи. Мне показалось, что в тот момент они нуждались в той самой поддержке даже больше меня самого. И я должен был ее дать, потому что Эрл.