Катя шагнула внутрь, от души надеясь, что бабкино приглашение относится к ней, и Валентина Михайловна захлопнула дверь. Оставленная на улице Багира обиженно гавкнула.
– Напасть на мою голову, – пробурчала себе под нос старушка и, повернувшись, зашаркала вглубь коридора.
Катя поспешила следом. Бабуся прошла вперед и повернула направо. Она вошла в большую светлую комнату, опустилась в кресло и вернулась к прерванному вязанию. У стены напротив бубнил телевизор. Катя открыла рот, чтобы сказать о ножах и передать сверток, и так и замерла, уставившись в свое изображение. У левой стены стоял здоровенный старый шифоньер, и всю его среднюю часть занимало зеркало.
– Садись, в ногах правды нет, – предложила ей старушка, как ни в чем не бывало накидывая петли на спицы.
– Я… На минутку… – запинаясь произнесла девушка, не сводя глаз с огромного зеркала. – Вам Гена просил передать…
Она сделала шаг вперед и положила на стол сверток с ножами.
– Это чего? – подняла на нее глаза от вязания баба Валя.
– Ножи ваши. Он наточил.
– А! – коротко сказала старушка и вернулась к своим петлям.
У Кати внутри все сжалось, в голове скакали лихорадочные мысли. Зеркало! На виду, ничем не прикрытое. Они что, не знают о его существовании? Да в него не один Хлебников, а целый полк лазутчиков пролезет! А вдруг и правда не знают? Баба Валя мало кого в дом пускает. Нужно срочно сообщить о нем Кентавру.
– А чего Генка сам не принес? – прервала ее раздумья Валентина Михайловна.
– Н-ногу подвернул, – девушка нервно сглотнула и прокашлялась, пытаясь придать своему голосу непринужденность.
– Хе! – саркастически ухмыльнулась баба Валя. – Как это он ее подвернул? Через забор что ли скакал?
Тут она заметила, что упустила петлю, поморщилась и отложила вязание. Взгляд ее упал на сверток с наточенными ножами.
– Сколько ему дать-то за ножи? – пробормотала она себе под нос. – Пожалуй, десятка хватит.
– Она поднялась на ноги и призывно махнула девушке.
– Пошли. Я сейчас яйца соберу, отнеси ему за работу.
Катя послушно кивнула и вышла следом за ней, напоследок бросив опасливый взгляд на зеркало.
“Я ведь так и не спросила ее, что она делала с двух до двух тридцати, – досадовала на себя девушка, медленно шагая вниз по дороге с пластиковым ведерком, полным яиц для Геннадия. – Сбило меня с толку это огромное зеркало… Да еще фраза про сантехника белобрысого. Почему она предположила, что он через забор скакал? Может видела, как он сигал через ограду дачи на которой нашли разбитое зеркало? Подвернул ногу убегая в спешке с места преступления. Подозрительно. А если он вообще не при делах? Просто засмотрелся на крыльце и наступил мимо ступеньки. А может он и не подворачивал никакую ногу, а повязку натянул для отвода глаз?… Зачем? Чтобы самому не относить старушке ножи, то есть не встречаться с ней? Опять же, зачем, какой в этом смысл? Ох, как все непонятно…”