Ее губы раздвигаются, и из них вырывается тихий стон, когда она склоняется к моим прикосновениям.
Чёрт возьми.
Эта женщина способна свести меня с ума, даже когда она спит.
Я не должен чувствовать гордость, когда она говорит, что я неудержим, или что я не похож ни на что, что она испытывала раньше. Но это так.
Однако она не сказала мне об этом своими словами. Аврора никогда бы не призналась в этом при мне.
Я подслушал ее разговор с Черным Поясом, когда они на днях отдыхали у бассейна.
Это напомнило мне, что я не должен подслушивать разговоры, не предназначенные для моих ушей. Но когда дело касается ее, я все равно это делаю.
Аврора вошла в мою жизнь, как шарик, и нет способа остановить перемены, которые она несет.
Я мог бы освободить ее, вернуть ей акции и вернуться к своей уравновешенной жизни.
Но дикая часть меня восстает против этой мысли. Это иронично, учитывая, что я никогда не был бунтарем.
Мои родители были консервативными, утонченными людьми. Моя мать участвовала в миллионе ассоциаций, а отец был бизнесменом. Меня и моего старшего брата воспитывали как лидеров. Только мы шли к этому разными путями.
Джеймс был бунтарем — черной овцой, которая больше заботилась о спорте, вечеринках и наркотиках.
Я же заботился о достижениях. Я прожил всю свою жизнь, стремясь к большему, но никогда не получал достаточно. Возможно, это потому, что я видел, как мой отец опустился на самое дно после того, как кто-то покусился на семейный бизнес.
Возможно, потому, что я также наблюдал, как Джеймс вышел из-под контроля после травмы головы, пока в конце концов не проскользнул между моих пальцев.
Став свидетелем их ранних смертей, я решил, что больше никогда не позволю ничему выскользнуть из-под моего контроля.
Так какого хрена я позволяю Авроре спать в моей постели каждую ночь?
Ее глаза открываются, и она несколько раз моргает, прежде чем ее взгляд останавливается на моем лице. На секунду она улыбается, глаза ослабевают, а нос подергивается. Так же быстро она качает головой, словно понимая, что не должна этого делать.
— Джонатан? — кричит она. — Который час?
— Поздно.
— Что?
— Ты опаздываешь. Твой будильник сработал пятнадцать минут назад.
Она смотрит на часы на прикроватной тумбочке и стонет, садясь. Ее сиськи отвлекают, когда она меняет положение.
— Боже мой! — её глаза расширяются и становятся чертовски голубыми.