— Почему это у нас к ним нет? — зашумели ребята. — Как еще с ними обращаться, как с шахинями?
— Как с девушками, — спокойно отвечал Алексей.
— Но ведь ты сам твердишь: равноправие, равноправие. Как же с ними обращаться? — не унимался кто-то.
— Как с девушками, — твердо повторил Баграмов.
К концу 1923 года в нашей ячейке уже десять девушек. И они уже не только в самодеятельности играли, они были везде, были действительно нашими товарищами.
А в Новый год от нас забрали Алексея. Забрали на повышение — в укомол. И радовались мы и печалились, прощаясь с другом. Но связь с Баграмовым у чардахлинских комсомольцев не прервалась.
Когда на прощальном собрании Баграмов сказал, что взамен себя рекомендует избрать секретарем Армо Бабаджаняна, я не сразу поверил своим ушам…
— Меня? Но ведь и я, как Ерванд… — Нет, не кулаки я имел в виду. — Горячий…
Меня избрали. И было мне очень нелегко. Шутка сказать: уже почти сто пятьдесят комсомольцев в нашей — и ячейкой-то уже не назовешь — организации. Спасибо, помогали коммунисты.
Однажды позвал меня к себе секретарь партийной ячейки.
— Слушай, сынок. Не очень увлекайся администрированием. Комсомол — это демократия. Понял?
Я отлично понял, что он хотел сказать, — хорошо знал все свои пороки как руководителя, хотя толком не понимал, что означают сами слова «администрирование», «демократия»… Куда уж там — окончил пять классов деревенской школы с грехом пополам. Может, и не из-за недостатка способностей, но из-за недостатков домашних определенно. Было в нашей семье ни много ни мало восемь душ детей…
Летом 1925 года меня вызвали в укомол. Алексей Баграмов торжественно объявил мне:
— Решили послать тебя на учебу. Возражений не предвижу — парень ты толковый, нашему делу преданный. Тебе остается только один вопрос решить: куда. Есть две комсомольские путевки — на рабфак и в военную школу. Что выбираешь?
— Военную школу, — не задумываясь, ответил я. Да и мог ли по-другому: в нашем роду о военных всегда говорили с чувством высочайшего почтения. Двоим моим родственникам с материнской стороны удалось выбиться из голытьбы в офицеры русской армии: дядя стал штабс-капитаном, георгиевским кавалером и погиб в первую мировую, а брат моего деда дослужился даже до генерал-майора и вышел в отставку еще до 1914 года.
— Ну и отлично, — одобрил Баграмов, — получишь сегодня рекомендательное письмо в ЦК комсомола Армении. И завтра же — счастливого пути в Ереван.
Письмо это сыграло немаловажную роль в моей судьбе, без вмешательства ЦК комсомола Армении меня бы не приняли в военную школу — моего образования было явно недостаточно.