– Ты же сам научил…
Дико таращусь:
– Что за дикий бред? Это когда же я успел так накосорезить?
– Не меня, а Лилю Брик…, - звонкая, хотя и не больная почёщина, – а та уже мне сказала, что ты любишь – когда у женщины бритый «le pubis».
Уворачиваюсь от ещё одной оплеухи:
– Ты это серьёзно? Она тебе так и сказала?
– Да!
Чувствую, что краснею переспелым помидором… Грёбанный стыд…
– Она всё выдумала!
– Не смей мне врать, потаскун!
* * *
Поёрзав бёдрами и, «что-то» почувствовав попкой, оглядывается назад и схватившись рукой за «нечто» вздыбившиеся под одеялом:
– О, я вижу ты уже готов соблазнить невинную девушку!
Я, панически заверещал:
– Лиза, подумай, что ты творишь! Потом, уже ничего не воротишь!
Но она уже урча как мартовская кошка – скидывает с меня одеяло, бесцеремонно сдёргивает кальсоны и схватившись рукой за моего стоящего по стойке «смирно» «бойца», по-девичьи глупо хихикает:
– Какой он у тебя… Огромный!
Почему-то стало весело, хотя смешного было довольно мало:
– А ты, что глупая? Другие видела?
Даже в темноте было видно – зарумянившись спелым персиком:
– Нет, но… Представляла!
Схватив двумя пальцами – как будто измеряя диаметр у водопроводной трубы и, до боли сжав, с лёгкой озабоченностью:
– А он хоть влезет в mon vagin vierge?
Ухватившись за предоставленный последний шанс:
– Нет, не влезет – развяжи меня и иди спать на половичок в прихожке.
– Ага, прям счас я разбежалась – косы по ветру…
Закинув через меня божественно стройную ногу, оседлав – как амазонка стреноженного степного жеребца, «направляет» моего «дружка» в своё лоно – одновременно лаская его двумя руками.
– Развяжи руки, Елизавета! – взмолившись последней надеждой, – а то получится не соблазнение – а изнасилование… Получишь пятнадцать суток, прелюбодейка!
С томным придыханием, упрямо гнёт свою линию:
– Нет, уж! Опять что-нибудь выдумаешь, да выкрутишься – знаю я тебя. Поэтому развяжу, только когда ты лишишь меня девственности.
Ну, что оставалось делать?
Только расслабиться и постараться получить максимум удовольствия.
– Только осторожно, девочка! – предупреждаю, нагоняя жути, – первый раз, это бывает у вас больно… Очень больно! ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ БОЛЬНО!!!
Покамест безуспешно пытаясь «вправить» – всё более и более возбуждаясь и «влажнея», она томно стонет:
– Я знаю. Мне ma mère рассказывала – как «это» бывает… Не больнее, чем когда рожаешь.
Достали блин, эти продвинутые в педагогике мамаши!
Наконец, осторожно введя «в себя», распустив волосы на лицо и откинув назад голову, на долю секунды замешкавшись – со всей силы, всем своим весом – она решительно насадилась на мой «нефритовый кол»… Пару раз коротко вскрикнув, энергично заработала бёдрами – как скачущая на мустанге наездница.