.
Чтобы избежать осквернения, надо экспериментировать с созданными концептами: «Мыслить – значит экспериментировать, но экспериментирование – это всегда нечто совершающееся сейчас»[2250]. Экспериментирование, по существу своему являющееся философским, не может довольствоваться какой-либо прошлой, настоящей или будущей территорией:
Меня никогда не трогали люди, говорящие, что нужно преодолеть философию. Пока будет необходимость создавать концепты, будет и философия, поскольку в этом ее определение. Их создают в зависимости от проблем. А проблемы развиваются. Заниматься философией – значит создавать новые концепты, отвечающие проблемам, которые ставятся сегодня. И тогда последний момент: что представляет собой развитие проблем? Исторические, социальные силы, но и становление мысли, благодаря которому сегодня ставятся уже другие проблемы, и ставятся иначе. Есть такая история мысли, которая не сводится к игре влияний. Есть такое становление мысли, которое остается тайной[2251].
И если травма Второй мировой войны коснулась Делёза и Гваттари лишь по касательной, своими последствиями, они зато стали полноправными участниками события мая 1968 года. Особенно остро ощущая задачи своего времени, они тут же поняли его значение – значение основополагающего разрыва. Вся траектория Гваттари в послевоенный период вела его к «подготовке» этого события, особенно в силу связи, установленной им между политическим и психоаналитическим пространством, и одним из пунктов этой траектории станет критика любых бюрократических искушений. Хотя Делёз, в отличие от своего будущего друга Гваттари, не был революционером и активистом, именно это событие подготовит их встречу, став залогом ее плодотворности. Если бы не май 1968-го, эта, встреча, возможно, не состоялась бы. Событие 1968-го стало тем срезом потоков, который был необходим для освобождения сочетания их творческих сил. Ни Гваттари, ни Делёз никогда не будут отрицать эту связь с прочувствованным ими тогда жизненным порывом.
Их первое совместное произведение, «Анти-Эдип», берет начало в майском движении, прочерчивая новые модальности мышления о мире, которые оно наметило. Вместе с Гваттари Делёз много позже, в 1984 году, напишет, что только ренегаты говорят, что событие можно преодолеть; оно проходит внутри индивидов – точно так же, как и внутри общества. Отвечая на искушение редукционизма, жертвой которого стали социальные науки, он говорит:
Май 1968-го относится скорее к порядку чистого события, свободного от всякой нормальной или нормативной причинности. Его история – «цепочка нестабильностей и упрощенных флуктуаций». В 1968 году было много волнений, но в конечном счете не это имеет значение. Значение имеет то, что это был феномен прозрения, словно бы общество вдруг увидело то, что было в нем невыносимого, а еще увидело возможность чего-то другого. Это коллективный феномен, выраженный в форме: «Требую возможного, иначе задохнусь…» Возможное не дано заранее, оно создается событием. Это вопрос жизни и смерти. Событие создает новую жизнь, оно производит новую субъективность