— Ой-ой-ой, больно! — закрыла лицо ладонями
— Что с тобой? — я плюхнулась рядом с ней на колени и попыталась убрать худенькие ручки от лица, — Еся, покажи!
— Не надо! — выла она, — мне больно.
— Покажи, где ударилась, — меня уже трясло.
—Хватит! Пожалуйста! Мне больно!
— Да я ничего не делаю. — растерянно пробубнила я.
И тут из-за угла выскочила женщина в золотистом пышном платье, с высокой изящной прической …и такой энергетикой, что меня аж покачнуло.
Драконица!
Я в недоумении посмотрела на Есмину, которую до сих пор сжимала в своих руках, и напоролась на полный торжества, совсем недобрый взгляд.
Она меня подставила!
— Что с тобой, доченька? — женщина в золотом отпихнула меня в сторону и схватила ребенка за плечи, — что случилось?
— Она… — Ясмина начала всхлипывать, — Она.
— Что? Что она?
— Она меня сначала толкнула, а потом начала бить, — мерзавка ткнула в мою сторону чумазым пальцем и зарыдала. Громко, неестественно, но маманя ей поверила.
Обернулась ко мне с грацией хищника, готового порвать за своего детеныша кого угодно.
Мне конец. Очередной. И в этот раз неотвратимый, потому что нет никого опаснее и свирепее матери, вставшей на защиту своего чада.
— Ты!
Всего один стремительный шаг, настолько быстрый, что я даже не смогла его уловить, и императрица прямо передо мной. Нос к носу. В ее глазах пылало голубое пламя, и в голосе перекатывался рев дракона.
— Ты посмела тронуть моего ребенка!
Ребенок, кстати, по-прежнему сидел на полу и явно забавлялся происходящим. Мне собирались откусить голову, а ей было весело.
— Я не трогала ее! — кое-как произнесла я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не броситься наутек.
Мне было страшно. Даже страшнее, чем когда меня привели к императору.
— Хочешь обвинить мою дочь во вранье? — драконьи глаза наливались яростью, а у меня в груди внезапно начало расползаться оцепенение. Я почувствовала себя жутко несчастной и одинокой:
— Да. Именно это я и хочу сказать, — пожала плечами.
Мне внезапно стало все равно.
— Ах, ты дрянь, — императрица схватила меня за горло и так приложила к стене, что искры из глаз посыпались.
— Лесса! — прогремел властный голос, — что ты творишь!
— Эта оборванка, которую ты приютил, избила нашего ребенка, а теперь клевещет на нее, — рычала драконица, сильнее сжимая мое горло. Мне казалось, что еще немного и она попросту свернет мне шею.
— Пусти ее.
— Нет.
— Я сказал, пусти ее! — интонация такая, что не хочешь, а послушаешься.
Хватка на шее ослабла, как и мои собственные ноги. Я хватилась рукой за свое бедное горло и стекла по стеночке на пол. Не ревела, но из глаз градом катились слезы. То ли от облегчения, то ли от обиды.