— Живо! — гаркнула я, — а то мы сейчас на пару тебя жрать будем!
Он судорожно всхлипнул, протиснулся наружу между корнями и бросился наутек. Отбежав на пару десятков метров, остановился, бросил на нас полубезумный взгляд и помчался дальше.
Выжла рвалась за ним. По ее подбородку тянулась вязкая слюна, мутно светились глаза в темных провалах глазниц. Она хотела жрать, и у меня совсем не оставалось сил, чтобы с ней бороться. Пальцы сами разжимались, а звон в голове становился просто невыносимым. Новый приступ был на подходе, поэтому я сделала единственное, на что еще была способна — подтащила ее к болоту и со всей мочи толкнула в костлявую спину.
Она пролетела несколько метров, нелепо взмахнув руками, соскользнула с твердой кочки и начала проваливаться в темную жижу. Коварная топь тут же вцепилась в свою добычу, с каждым мигом все больше засасывая ее в свои смертельные объятия.
Я упала на колени, обхватила пальцами разрывающиеся от боли виски и застонала. Как же хреново! Еще немного и вывернет наизнанку. Весь мир крутился перед глазами, перетекал расплавленными цветными каплями, собираясь в причудливые формы. От солнечного света нестерпимо резало глаза, даже моргать было больно. Я мечтала о тьме. О тишине. О том, что бы колокола в голове замолчали.
И снова на меня обрушился приступ — дыхание прервалось, тело сводило судорогами. Это длилось пять минут, десять, а может целую вечность.
Потом приступ прошел, оставив после себя чудовищную слабость. Я свернулась калачиком на траве и наблюдала за тем, как выжла пытается выбраться из смертельной западни. Она загребала ее скрюченными пальцами, переворачивалась то на спину, то на живот, бездумным взором водила по сторонам, еще не понимая, что это конец. Ее уже по грудь затянуло в жижу, из перекошенного рта вырывались недоуменные то ли стоны, то ли ворчание:
— Ахм, а-ахм.
Я смотрела на нее и ловила себя на неудобной жалости.
…Это же мать того пацана. Чья-то жена, дочь.
До того, как все это началось, она, наверняка, была красавицей. Звонкой хохотушкой. В хлопковом цветастом платье бегала по полю и плела венки из ромашек. У нее была тонкая талия и густые прекрасные косы. Она любила мужа и сына, радовалась жизни, мечтала о чем-то… а сейчас бестолково дергает руками, с каждым движением погружаясь все глубже в болото.
Она ведь, как и я, виновата лишь в том, что заболела.
Наверное, я слабачка. И дура. Потому что не смогла спокойно наблюдать за тем, как тонет монстр.
Мне удалось подняться. Сначала на колени, потом полностью на ноги.
Я подобрала с земли сухую ветку и, встав на самом краю смертельно-опасной ловушки, протянула выжле свободный конец: