Отец с утра заезжал, ноутбук привез.
Я бы удушился, если бы ко мне поток визитеров выстроился. Мое нахождение здесь я попросил не афишировать, хотя отец меня пытался прогнуть и узнать, кому я этим обязан. Нет. С тем, кому обязан, я разберусь сам. Решу как, когда мозги перестанут быть, как этот кисель в стакане.
Открыв глаза, угрюмо смотрю в окно.
Я здесь пятнадцать часов, и предпочел бы дома лечиться.
Медсестра тащит поднос с едой к двери, а когда открывает, слышу тихое;
— Ой… извините…
Тело встряхивает.
Если для его мобилизации нужна капельница, то вот сейчас оно моментально мобилизовалось само.
Дернувшись, хочу сесть, но все что выходит — жалкая попытка принять вертикальное положение.
— Ммм, задница… — хриплю от боли, падая назад на подушку.
Врач удивленно смотрит на дверь, чтобы понять, от чего меня так подкинуло.
Щеки горят, как у девки. От стыда за то, что так позорно спалился, но там в дверях, теребя в руках бумажный пакет и осматриваясь огромными голубыми глазищами, стоит Алёна.
Воздух галлонами вырывается из моего носа, пока осматриваю ее всю. Белый свитер, красные джинсы, взволнованное бледное лицо.
Я никогда не чувствовал себя побитой собакой. И физика здесь не при чем. Я чувствую себя загнанным под скамейку псом, так боюсь, что она меня… не простит.
Смотрю на неё, не моргая, и в своей ватной башке прошу только об одном — чтобы не уходила.
Ее распахнутые глаза мечутся по палате и оседают на мне. Осматривают мой перевязанный торс, мое истоптанное лицо. Сброшенное на пол одеяло, мои ноги в спортивных штанах.
«Только не уходи», — обращаюсь к ней в своей голове, но даже мысленно мой голос звучит жалко. — «Не уходи от меня».
Я все исправлю… Сделаю все, что угодно.
Переведя глаза на врача, она еле слышно лепечет:
— Здрасте…
— Добрый день, — отвечает тот. — Родственница?
— Я… — теряется она, посмотрев на меня. — Нет… нельзя?
— Ну почему же, — миролюбиво тянет тот. — Проходите.
Она топчется в пороге, а у меня гребаный ком в горле.
Боюсь даже рот раскрыть, чтобы не спугнуть, поэтому просто смотрю. Мечтая, чтобы оказалась рядом. Чтобы дала к себе прикоснуться. Чтобы трогала меня в ответ. Чтобы осталась здесь со мной хоть до ночи.
Она нужна мне.
А я нужен ей.
Иначе не пришла бы.
Как нам выбраться из этого дерьма, Оленёнок?
Я придумаю…
Делает шаг вперёд, глядя на поднос с едой в руках этой приставучей медсестры.
— Не хочет есть, — зачем-то говорит она Алене, кивая на поднос.
— Да? — тонко спрашивает та, покосясь на меня. — Почему?
— Не с той ноги барин встал, — сообщает медсестра.
— А… ясно… — переминается Алёна с ноги на ногу, а потом протягивает руки и забирает у нее поднос. — Можно?