— Бери, — говорю Анютке. — Я заплачу за своё и твоё.
Согнувшись пополам, трясу волосами и собираю их в высокий хвост на макушке.
— Ну нет, — трясёт она рыжей головой. — Это как? Я так не могу…
— Обыкновенно. Карточкой.
— Неудобно… — топчется она на месте.
— Это деньги Баркова, не мои, — просвещаю я. — А он у нас меценат.
Мы с ней хихикаем, но она все равно упорствует:
— Зачем оно мне. Куда его носить?
— Сводим мою маму в ресторан, — вдруг вспоминаю я пришедшую мне в голову идею. — Завтра вечером.
— О-о-о, — воодушевляется подруга. — В тот морской? Новый?
— Да, — киваю я. — И деда твоего возьмём. Он ей понравится.
Анькино лицо расплывается в широкой улыбке.
— Я… я ему тогда сейчас позвоню… — скрывается она в соседней примерочной. — Ему же костюм нужно выбрать. Ну типа подходящий…
Улыбаюсь, набрасывая на плечи шубу.
Да уж. Анькин дед прям «денди». Щуплый, но очень бодрый дедуля в круглых очках и этих его костюмах, которым лет больше, чем нам с ней вместе взятым. Он профессор математики, и на его лекции до сих пор выстраиваются очереди.
Маме он понравится. Ей нравятся умные люди, а Максим Борисович о-о-очень умный и очень интересный человек.
То что нужно, чтобы развеяться.
Когда я уходила, она опять сидела на этом чертовом диване рядом с этой чертовой елкой и читала книгу… одна. Вернее, в компании Черныша и нашей Морковки. Той, что у неё в животе. Сомнений нет, у моей будущей сестры ноги будут ещё длиннее, чем у меня. Даже страшновато, но если помножить гены ее отца и матери, других вариантов быть не может…
«Я на стоянке. Второй выход», — сообщает мой телефон.
Смотрю на себя в зеркало, вполуха слушая тарахтение подруги за тонкой перегородкой. У меня немного горят щеки, и глаза тоже странно блестящие.
Застегнув короткую шубу на все крючки, перебрасываю через плечо сумку и прошу Аньку, заглядывая в ее примерочную:
— Возьмёшь себе? Я завтра заберу.
Протягиваю ей пакет со своими вещами.
— Угу… — натягивает она на себя черные лосины и белый свитер толстой вязки.
Расплачиваюсь на кассе и мы прощаемся, поцеловав друг друга в щеки.
Пробираюсь через толпы снующего по торговому центру народа, повсюду встречая знакомые лица.
На втором выходе красуется огромная елка, украшенная зелеными и красными бантиками и триллионом фонариков, а за стеклянной вертушкой двери настоящая метель.
— Б-р-р-р… — поднимаю воротник, оказываясь на улице, где ледяной ветер спирает дыхание и застывает в носу.
— Привет, длинноногая, — слышу за спиной, прежде чем меня сграбастывают в охапку медвежьи руки.
— А-й-й… — смеюсь, когда меня волокут в сторону парковки, заставляя двигать ногами, которые практически болтаются в воздухе.