— Хочешь другой ряд? — спрашивает он спокойно, становясь немного сдержанным.
Это очень похоже на такую особую манипуляцию. Первым моим желанием было воскликнуть “нет, что ты, продолжай делать то, что тебе хочется, зачем спорить по поводу такой мелочи”, но вместо этого я беру на раздумья паузу в тридцать секунд, после которой подхожу к карте мест и начинаю изучать ее так, будто вижу впервые.
Я представляла себе этот поход в кино немного иначе.
Не как обжимания на последнем ряду, а именно это и предполагалось им, исходя из имеющихся вводных. Я не хочу вдруг оказаться у него на коленях, и не хочу чтобы его руки вдруг оказались у меня под свитером. Это не то, чего я хочу. Не то, чего я хотела.
— С пятого самый лучший обзор, — говорю хрипловато, не глядя на него. — А третий для тех, у кого не очень со зрением.
— У меня все окей, — коротко отзывается Артем.
— И у меня.
— Два центральных, пятый ряд, — сдержанно говорит он кассиру, и я понимаю, что этот вечер потерял свое очарование.
Молча занимаем свои места, и он протягивает мне ведро с попкорном, которое я принимаю так же молча.
Свет гаснет, и на экране вспыхивает картинка.
Зал на девяносто пять процентов пуст. Засовываю в рот горсть попкорна, чтобы как-то задавить неприятный ком в горле, когда на пол под экраном ложится полоска желтого света.
Ненавижу когда опаздывают. В этом кинотеатре особенно. Но чертов попкорн застревает у меня в горле, когда вспышка взрыва на экране освещает прибывшего.
Мое сердце делает сверхзвуковой рывок.
Немного повернув голову, смотрю на Артема. Откинув голову на спинку кресла, он смотрит на экран, и явно нему курсе, кого вдруг принесло.
Снова смотрю на проход, по которому, не трудясь пригибаться, движется Никита Барков собственной персоной. Одетый во все те же спортивные штаны, которые я видела утром. В капюшон толстовки и короткий пуховик. Ничего особенного, но это он и все тут. Это его гибкая высокая фигура, и я видела его лицо.
Что он здесь делает?!
Один.
У него подмышкой попкорн. И он садится на второй ряд.
Что за странный выбор? Почему второй? Здесь на второй садятся только дурачки, потому что оттуда косой угол. Поэтому он и пустой…
Моей руки вдруг касается грубоватая большая ладонь. Пальцы мягко раздвигают мои и сцепляют наши руки в замок, а потом кладут их на крупное мужское бедро. Я не сопротивляюсь, не мигая смотря на экран. Не сопротивляюсь, потому что моя рука сейчас существует отдельно от моего разума.
Я уже две недели планировала этот кинопросмотр. Мы планировали с Аней. Но сейчас я не могу сконцентрироваться на экране. Мои глаза то и дело скатываются вниз к центральному месту второго ряда. Барком сидит, ничем себя не выдавая. Ничем не выделяясь. Из-за спинки сиденья торчит только капюшон.