Тихие всхлипы на заднем сидении такси просто разрывают мне сердце!
Город такой красивый и нарядный. Через неделю Новый год, который мы, как и всю жизнь до этого, встретим втроем. Теперь втроем.
Я, мама и дед.
Когда такси высаживает нас у знакомого зеленого забора я вижу, что ворота открыты настежь, а во дворе стоит чёрный джип хозяина.
Сам он расхаживает перед лестницей на второй этаж, глядя на нас исподлобья с мрачным, просто мрачнейшим напряжением!
— Оль… — проводит он рукой по лицу и волосам, но она проносится мимо него, даже не взглянув и не потрудившись разуться.
Делаю то же самое.
Взбегаю по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Следом за ней вхожу в хозяйскую спальню, в центре которой огромная кровать, куда я плюхаю мамин чемодан, достав его с верхней полки в гардеробной.
Мы приехали в этот дом полгода назад с двумя чемоданами. Большая часть наших вещей так и осталась на квартире, потому что первые месяцы беременности у мамы были не самыми простыми и нам было просто не до этого!
Но сейчас, сгребая из шкафа свою одежду, я понимаю, что половину придется бросить…
— Мяв…
— Сейчас… — давлю я на крышку, дергая за молнию. — По-до-жди…
Выдохнув и стряхнув со лба волосы, обнимаю ладонью щуплые рёбра Черного и засовываю его в свой карман, после чего вылетаю из комнаты и врезаюсь носом в источающую древесно-пряный аромат грудь.
— Че тут происходит? — хрипловато спрашивает сынок дьявола, преградив мне проход своим голым и немного мокрым торсом.
Пялюсь на идеальные рельефы его грудИ и кубики пресса, выплевывая:
— А тебе не пофиг?
Его скуластое лицо гладко выбрито. С зачесанных назад волос капает вода, косые мышцы на животе плавно убегают за резинку спортивных штанов. И он босой.
— Нет, раз я спрашиваю, — чеканит Никита Игоревич.
Подняв на него злые глаза, цежу:
— А я не хочу с тобой говорить.
Его глаза бегают по моему задранному лицу, смотрят на чемодан, ручку которого я сжимаю до скрипа.
— Куда вы? — игнорирует мои слова, посмотрев на распахнутую дверь хозяйской спальни, в которой орудует мама.
Там что-то падает на пол и бьется.
— В Караганду, — отрезаю я.
— А конкретнее? — хмурится он, отклоняясь назад и глядя на лестницу.
— Ник, — рычу. — Бери свои сто пятьдесят килограмм и… свали с дороги!
— Тебя сегодня не кормили? — спрашивает этот придурок, снова глядя на меня. — Ори громче, может я услышу.
Самое тупое заключается в том, что я в самом деле не могу выйти из чертовой комнаты. Он занял собой весь проем!
— Я тебе сейчас дам в нос. А лучше дай себе сам.
— Дашь мне в нос?
Его спокойствие выводит меня из себя.