Принцессы не какают, а богини не выбрасывают втулки от туалетной бумаги!
Я осторожно потянула крышку мусоропровода, положила туда пакет, закрыла. Повернулась и вздрогнула.
Максим смотрел на меня. Пристально. Без улыбки и смешинок в глазах его лицо даже немного пугало: впалые щеки, крутые скулы, острая линия челюсти — ему бы длинные черные волосы вместо светлых коротких, и был бы похож на вампира.
— Ну как твое состояние? Лучше стало? — светски спросил он, но тут же спохватился и качнул головой: — Ах да, прости, это же непрофессионально.
Он откинул голову, глядя на снежинки за окном, танцующие в свете фонаря.
Почему-то мне стало его ужасно жалко. А как подбодрить — я не знала, поэтому сказала:
— Мне лучше. Прямо намного-намного лучше. Инга Семеновна очень хвалила ваш выбор лечения. Вот, предлагает теперь пойти на индивидуальную или групповую психотерапию. Что посоветуете?
— Посоветую как психиатр? — Максим повернулся ко мне.
— Нет, как… Дед Мороз! — фыркнула я.
— Так прошло уже время Деда Мороза… — Максим оглядел себя, дернул подол оверсайз футболки. — Тут пора святого Валентина изображать.
— Для святого Валентина ты слишком одет. — Я цокнула языком, проходясь взглядом по развороту плеч, которые, в отличие от кубиков на животе, футболка не могла скрыть.
— Я что — должен быть в хитоне и сандалиях? — Максим потер рукой подбородок. — И с ма-а-а-а-аленьким таким луком, да?
Я засмеялась:
— Можно даже без хитона! Санта в твоем исполнении был…
Договорить не успела.
Максим завел руки за голову и одним движением стянул с себя футболку, обнажив и грудь, и кубики, и все нужные мышцы, которые я за полтора месяца, оказывается, совершенно не забыла. Прям как настоящие стояли у меня перед глазами — и реальность только подтвердила их безупречность.
— Так лучше, Нина Аверьянова? — медленно комкая футболку в руках, спросил Максим. Он бросил ее на подоконник, и я завороженно проследила за полетом. Она, наверное, все еще теплая и пахнет им…
Стало как-то жарко и душно, к Максиму поворачиваться было страшно. Но мой взгляд как намагниченный прилип к его загорелой коже, расчерченной мышцами так четко, будто кто-то обрисовал их в фотошопе.
— Потом скажешь, что опять я виновата? — проговорила я, с трудом ворочая языком.
— В чем? — спросил вроде бы невинно Максим, но сделал ко мне шаг.
— В том, что ты спровоцировался.
— На что? — Он склонил голову набок и сделал еще шаг.
— Не знаю… — прошептала я, думая, что пора поднимать глаза к его лицу, а то скоро станет совсем ясно, куда я смотрю. — Зависит от того, как далеко ты зайдешь.