– Это та игра, где надо слова отгадывать? – припоминает Андерсен.
– Так точно, дорогуша, – утончает Купидон.
– А что? Я за! – соглашается Дали, а за ним подтягиваются и другие товарищи.
– Отлично! – заявляет Купидон, – значит, правила следующие: разделяться попарно мы не будем, на объяснения терминов отводится по полминуты, запрещается употреблять однокоренные слова и указывать на предметы, каждый пишет по пять существительных и бросает их в шляпу. На этом, пожалуй, всё. Поехали! – голосит он.
Андерсен вынимает из кармана рубашки пожёванную записную книжку с шариковой ручкой. Аккуратно разрывает их на квадратики и складывает на стол, после чего друзья по очереди пишут на них то, что первым приходит на ум. Когда билеты укомплектованы и сложены в шляпу, настаёт пора определять первую жертву.
– Эники-беники, мы шизофреники, – по слогам произносит Купидон, наставляя на своих малышей палец-дуло. Останавливается он на Дали, – ты стартуешь, бедолага, – улыбается, пропуская того в центр.
– Так, – долго ерошит и перемешивает бумажки Дали, пока Мэрилин запускает таймер.
– Раз… Два… Три… – считает девушка, – время пошло! – скороговоркой выпаливает она, и Дали судорожно выхватывает записку.
Переворачивает её, пару секунд стоит в замешательстве, а потом пускается в размытые описания.
– Ну, такие длинноволосые чудики-бродяги, – объясняет он.
– Хиппи! – щёлкает пальцами Лох.
– А-а… Это… – берётся за второе слово Дали, – шестирукое божество, во! – находится он.
– Серафим? – изгибает брови Мэрилин.
– Они шестикрылые! – нервничает игрок.
– Шива! – подскакивает на месте Андерсен, и Дали радостно кивает, вытаскивая следующую бумажку.
– Эх… Болезнь всех нариков и проституток, – смотрит он в потолок.
– СПИД, что ли? – оскорблённо гнусавит Лохматый, и записка отлетает на пол.
– Этот… Как его… – теряется юноша.
– Стоп! Время вышло! – горланит Барби так, что напряжённый Дали вздрагивает и расстроенно возвращает карточку в шляпу.
– Неплохо! – аплодирует Купидон. – Три слова есть! – оглашает он, внося результаты в таблицу и повторяя считалку. На этот раз шизофреником становится заядлый книжный червь. – В путь, обаяшка! – хлопает его по плечу блондин.
– Начинай! – толкает его Мэрилин, и парень вытягивает первое слово.
– Пора тепла и уюта. Пирогов и яблок. Пора дождей и книг, – мечтательно жестикулирует он.
– Осень, да? – щурится Лох, и рука Андерсена снова уползает в шляпин рот.
– Настоящие буддисты, – говорит он.
– Отшельники?
– Сектанты? – звучат предположения.
– Да нет же, они мурлычут! – подсказывает юноша.