Возле штаба стояло оцепление. Бойцы вылезли из уазика и подошли ближе.
– Серега, Здоров! В чем дело? – спросили у стоящего в оцеплении.
– Да непонятно: то ли в штабе что-то взорвалось, то ли снаружи, в окно к Хмурому из «Шмеля» пальнули, но разнесло почти весь этаж! Короче, Хмурый погиб!
– Диверсия?
– Похоже! А шо за деда вы привезли?
– Да не дед он… боец Хмурого. Недавно из госпиталя. Много крови потерял и поэтому желтый как кощей.
– Как позывной?
– Старый.
– Знаю я одного Старого. Но он из другого подразделения!
– Слышь, да у нас этих «Старых», «Дедов», «Шаманов» и «Рэмб» уже полгорода! – говорящий засмеялся и повернулся к Старому: – Правильно, брат?
– О-тож!
– Ладно Серега, нам пора! Видишь – не успел ты Старый. Приехали бы раньше… тебя бы тоже… – боец смолк. Тихо прибавил: – Везучий ты!
– Отвезите меня обратно! – попросил Старый.
– Садись, брат. Пока, Серега!
– Давай! Удачи вам! Берегите себя! – Старый с бойцами залезли в уазик и укатили.
Прошли сутки. Рико шел через площадь Пушкина на встречу с агентом, обеспечивающим отход группы. Ярко светило солнце. Был ясный, чуть морозный день. Снайпер шел не спеша. Вдыхал прохладный воздух, пахнущий чистотой. На душе легко. Обе задачи выполнены без сбоев и неожиданностей. Все показали себя хорошими профессионалами. Исполнили чисто и без потерь. Теперь эта операция станет образцово-показательной. Надо только вернуться без потерь. Рико втянул воздух. Плавно выдохнул, унимая радостное возбуждение, и ощутил на себе пристальный взгляд. Он повернул голову. Метрах в десяти стояла женщина, с широко распахнутыми от удивления глазами. Даже рот её слегка приоткрылся. Снайпер остановился. Они молча глядели друг другу в глаза. Прошло несколько минут, затем женщина выдавила в смятении:
– Микола?!
– Галя! – полушепотом произнес Рико имя жены.
На неуверенных ногах подошел. Галя стояла, растерянно теребя язычок молнии на своей пуховой куртке. Она заметно побледнела и похудела. Огромные, бездонные синие глаза, блестели слезами. Круглое, красивое лицо выражало скорбь. Рико вдруг увидел, как она хрупка, одинока и беззащитна. Чувство вины вырвалось из глубины его души, комом застряв в горле. Ему нестерпимо захотелось обнять жену, прижать груди, поднять и унести от этой проклятой войны, невзгод, одиночества и спрятать в тихом, безопасном месте.
– Ты здесь… – сквозь слезы спросила она, боясь ответа, – надолго?
– Нет, ненадолго, – ответил он, – завтра или послезавтра убываю.
Галя с пониманием кивнула. Помолчали. Оба с трудом сдерживали свои чувства.
– Как Артемка? – спросил он о сыне.