Он останавливается.
На поляне между деревьями стоит Кащеева жена и вытирает руки о передник.
–Мокрые они, твои маслята, – объяснила она. – И листочки на них все равно остались, даром что ты мыл и чистил. Думаешь, за сорок лет смоются?
– Почему так холодно? – прошептал он.
Кащеева жена вздохнула. В основном недавно живые все одинаковые. Думают, что попали в сон. А потом понимают, что не совсем, и пугаются. Как дети, честное слово. Да и они с Кащеем тут очеловечиваются. Хорошее место, интересное. Испытываешь то, что живые называют чувствами.
– Чай себе сделай.
– Зачем?
– Вы же пьете горячий чай, когда мерзнете.
– Ааа… Это да. Вы – кто?
– Я кто?
– Нет, вы говорите, что мы пьем горячий чай. А мы – это кто?
– Сначала чай сделай.
– Так у меня ничего нет. Ни чая, ни чайника.
– Термос у тебя есть в рюкзаке. Пользуйся, пока можешь.
Он снял рюкзак со спины и вытащил термос. Пока не складывалось, что он делает в лесу и откуда за спиной рюкзак.
– Садись. – Кащеева жена похлопала по пеньку.
Он сел, налил в кружку чай, глотнул и удивился. Черный, с разнотравьем и молоком, душистый – только у матери такой получается. Но мать два года назад умерла. Он снова глотнул чай. Поднял глаза. Перед ним стоял белый сокол в его рост и, отвернувшись, чистил под крылом.
– Ты в предбаннике, – сказала Кащеева жена. – Помнишь предбанник, как в бане из твоего детства? Вот считай, что ты в нем оказался. Умер ты. А здесь предбанник Царства мертвых.
Вокруг рос лес, опускался туман. Сыро все-таки.
– Да не пугайся. – Сокол вычистил подкрылье, тщательно оглядел и затоптался на месте. – Всем страшно. Главное во сне – не бояться. Если тебе сейчас снится кошмар, то сон это или нет, ты узнаешь, только если пойдешь дальше, со мной. А если не кошмар – то обратно тебе все равно не вернуться.
– А если вернуться? – он встал и выплеснул остатки чая из кружки. Внутри ныло, так ведь бывает во снах: обманет, а он за ней пойдет и не проснется. Не проснется и умрет на самом деле.
– Ты во сне когда-нибудь дорогу находил? Не терялся, возвращался куда нужно?
Тетка была права. Обратно идти страшно. Лес менялся, становился незнакомым, рос, растекался огромной черной кляксой. За деревьями показалась избушка.
– Царица! Что ты с ним цацкаешься? Мне отдай, я быстрее им объясняю! – донеслось из нее.
Кащеева жена швырнула масленком в избушку, и та замолчала.
– Полетели вместе. Летать ты любил. Разбегайся и взлетай.
Терять было нечего. Он подхватил рюкзак и помчался, взлетая на бегу. Рядом взмахнул крыльями сокол. Внизу и за спиной в тумане тайга втягивала в себя елки и вздымала ущелья, переворачивалась другой стороной, закатывалась зеленой водой и становилась морем. В его глубину, покачиваясь, опускался термос.