Андрею Алексеевичу представилось, как от слов комбата в душе ожили приятные темы, далекие от пыльной пустынной степи, от напряженных учений, от опостылевшего зеленого цвета техники и личного состава, изрядно надоевшего постоянной ответственностью за него, за каждого человека, в этих непростых и опасных условиях. Вон, к примеру, ефрейтор Четвериков, до крайности бестолковый и ленивый москвич, вдруг проявил незаурядные способности в ловле здешних змей! Ловит их и заталкивает в трехлитровые банки, выпрошенные на кухне. Собирается делать ремешки для часов! Балбес! А змеи расползлись по рубке Петрова. И попрятались в местах, из которых их не достать. А Четвериков и сам забыл, сколько их было, и искать в рубке боится!
И что прикажете мне делать? Петров ни за что не соглашается в рубку забираться даже для боевой работы. Боится, что ужалят. И его легко можно понять!
Приказал я, на свой страх и риск, туда самого Четверикова затолкать (ребята с удовольствием это исполнили и двери снаружи заблокировали, чтобы не удрал!), пока змей своих не переловит, в банку не упакует и мне не представит! Да кто же гарантирует, что ни одной змеи в рубке не останется? А то, гляди, еще Четверикова самого покусают! Вот тогда мои начальнички и меня покусают!
Андрей Алексеевич, наконец, осознал, что с завершением учений большое и трудное дело им всё-таки сделано, и теперь не будет препятствий для отправки документов на представление очередного звания. От этого он расслабился и представил себя с новыми погонами, с четырьмя ребристыми звездочками, и сам себя зауважал, даже рассмеялся от преждевременного восторга и радости. «И супруга будет рада – она во всём меня поддерживает, ободряет, волнуется… Настоящая боевая подруга! Как она там с двумя детишками, со своей работой и хозяйством управляется? Потерпи родная, скоро вернусь к тебе на помощь!»
Мысли опять вернулись к тому, что учения завершились и он, и его стартовое отделение все трудности выдержали с честью. Теперь можно хотя бы мысленно, чтобы подчиненные раньше времени не расслабились, отстраниться от своих должностных обязанностей, отдохнуть, почитать хоть что-то.
«Нестерпимо соскучился по чтению, по сладким пирожкам супруги, по любому цвету радуги, кроме осточертевших зеленого и серого. Боже мой, как надоели эти военные морды! Как хочется поглазеть на женскую красоту, на тоненькие фигурки в легчайших платьицах, играющих на ветру, услышать не свой истошный рев «Отделение! К бою!», а что-нибудь спокойное, лиричное, ласковое, греющее душу…