Я привязываю себя к нему жилами. И рвать их будет Яр.
– Так и будешь сидеть? – тихий голос звучит как набат, вынуждая меня резко раскрыть глаза и вздрогнуть. Сердце подскакивает и ударяется в глотку.
Я оборачиваюсь на голос и смаргиваю слезы. Ну почему так не вовремя?! Почему расклеиваюсь у него на глазах…
– Нет, я пошла. – С трудом прогоняю дрожь и растягиваю улыбку. Наверное, выгляжу дико, потому что губы болят, а глаза лихорадочно смаргивают слезы, но ничего не могу с собой поделать. – До ужина.
Пытаюсь подмигнуть и выглядеть прежней. Жалкие попытки вызывают на его лице ответную реакцию – раздражение. Я не жду, когда Яр вышвырнет меня из машины. Вылетаю сама, сползая на заднице с сиденья. Платье собирается, перекручивается, ремешок сумки цепляется за ремень безопасности. И пока я борюсь со своими личными проблемами, не замечаю, как Яр покидает салон автомобиля и оказывается подле меня. Секунда, две, три… Время тянется, как я и просила, но то, что следует после, вынуждает меня изменить свои планы и растоптать мечты.
Глупая Арина. Глупая! Дура!
Его рука хватает мой локоть и дергает на себя, я же порываюсь убежать от новых мозговыносящих воспитательных мероприятий. Но когда поднимаю глаза и смотрю в отражающие мое лицо очки Яра, вижу лишь свой страх.
– Что? – голос срывается на рваный выдох. – Что еще хочешь сказать?
Яр молчит. Держит крепко, что я готова поклясться – если сдавит чуть сильнее, то размолотит мои кости, но я прикусываю язык и молчу в ответ.
– То, что сегодня было… Арин, забудь. Мне плевать на тебя. И как бы ты не выставляла себя, – его рука отпускает мой локоть и ложится на бедро, – меня это не задевает.
Яр одергивает платье, с которым я безуспешно боролась.
– А у бассейна? – шепчу, отказываясь ему верить. Хочет вновь задеть меня, обидеть… Заставить принять его холодность и отстраненность. Вернуть прежнее чувство ненависти в наши «отношения» брата и сестры.
Битву взглядов проигрывает он. Или сдается первым. Потому что отворачивается, убирает руки за спину и с неприкрытой грубостью отрезает мне всякую надежду на диалог.
– Ничего, – произносит ровным голосом. – Проваливай уже.
Я открываю рот в безмолвном вопросе, но тут же сжимаю губы, чтобы не выдать очередную глупость, разворачиваюсь на каблуках и мчусь домой. Подальше от него. В дом влетаю пулей, миновав благодушную Валентину, которая приветствует меня и удивленно провожает. Я поднимаюсь по лестнице, добегаю до комнаты и с хлопком закрываю деревянное полотно. Сердце никак не унимается. Рвется из груд, будто проламывает ребра, а в горле воздух горит и сжигает внутренности. Горят и щеки, и глаза.