С того момента, как я очнулась в больнице, я была членом «ходячих мертвецов», совершая движения, как робот. Вот почему депрессивные мысли овладевают мной и затягивают в свои безжалостные тиски.
Прямо сейчас, когда Ашер терзает мою шею, я впервые почувствовала, как во мне пробегает прилив жизни.
Это больно, знаете ли.
Быть мертвой так долго только для того, чтобы внезапно проснуться, чертовски больно.
Это как ребенок, делающий свой первый вдох. В тот момент, когда его легкие начинают работать, он разражается плачем.
Это то, что мне хочется сделать прямо сейчас.
Прилив жизни так силен, что мне хочется плакать.
Губы Ашера скользят от моего уха к мочке. Он кусает, посасывая так сильно, что я ожидаю, что он разорвет кожу и будет пировать по моим венам, как какой-нибудь вампир.
Моя голова становится туманной и дезориентированной. Словно он поставил меня на лестницу, и чем больше я поднимаюсь, тем под более сильный кайфом я оказываюсь.
Впервые с тех пор, как я пришла в себя в больнице, что-то кажется правильным и в то же время совершенно неправильным.
Какая бы черная магия он ни творил на моей коже, она работает. Это расслабляет мои мышцы и превращает меня в освобожденную душу. Я бы все отдала, чтобы почувствовать себя живой после того, как проснулась мертвым.
Стон вырывается из моего горла, не заботясь о том, услышит ли кто-нибудь.
Я чувствую его рычание на своей коже, прежде чем слышу его.
Ашер отстраняется, грудь поднимается и опускается от его коротких вдохов. Его челюсть дергается, прежде чем он скрывает свою реакцию.
— Почему ты это сделала?
— Ч-что сделал? — я искренне сбита с толку.
— Издала стон. — он произносит это слово с отвращением. — Ты не стонешь.
Что на самом деле...?
— Разве я не должна стонать? Я где-то пропустила памятку? — я звучу так же озадаченно, как и чувствую себя.
— Кто ты, черт возьми, такая? — спрашивает он полу-удивленным тоном, будто видит меня в первый раз.
— Я.. — я замолкаю.
Как, черт возьми, я должна ответить на этот вопрос?
— Ты ничто, Рейна. Ты становишься чем-то только тогда, когда я решаю. — он опускает руку на мою ключицу в угрожающей ласке. — Прекрати играть со мной в эти гребаные игры.
— В какие игры? — я задыхаюсь. Кожа там, где был его рот, ощущается как дикое пламя. — Ты тот, кто выследил мою задницу и загнал меня в угол. Перестань быть таким горячим и ледяным, черт бы тебя побрал.
— Горячим и ледяным, да?
— Да. Ты даешь мне чертову взбучку, чувак.
— Чувак?
Он крепче сжимает руку на моей шее, будто ему не хватает терпения.
— О, ты молодец. Ты стала так хороша в этом. Что будет дальше? Раздвинешь для меня ноги?