— Ничего я снимать не буду, — тихо сказал я, продолжая дрожать от холода.
— Будешь! — громко крикнула моя сокамерница своим писклявым голосом. У меня тут же зазвенело в ушах.
Но на этом дело не закончилось. Неприятная мне женщина хотела накинуться на меня. Я прикрыла голову руками и ждала нападения. Затем двери резко открылись, и на пороге появился все тот сержант.
— Фомина! На выход. На допрос вызывают…
— Без адвоката ничего говорить не буду, — ответила я Быстрицкому, который и собирался меня допрашивать.
— Да что ты говоришь? И где же твой адвокат? — тон его был жесткий и категоричный. Хотя и так глядя на него можно было понять, что пока он не вытрясет с меня душу — не успокоится.
Мы сидели в маленькой, но более светлой, чем камера комнате, где стоял один большой стол и два стула друг напротив друга. Комната была похожа на допросную. Ее стены были выкрашены в спокойный синий цвет, а через маленькое решетчатое окно пробивались теплые лучи солнца.
Я потихоньку начала вспоминать, что произошло днем раньше. Пришла с практики, мы собирались ужинать, тут появился Николай. Он принес вино, я его выпила и тут же отключилась. Нет, нет этого не может быть… Этого просто не может быть! Но очевидное было отрицать невероятно сложно. Наконец-то дрожь в моем теле прошла, и я начала понемногу успокаиваться.
— Позвоните Николаю, адвокату, он все объяснит…, - я спешно продиктовала номер.
Но Быстрицкий даже меня не слушал, он все стоял на своем:
— Ты будешь говорить? Или обратно в камеру?
— Позвоните, пожалуйста, он все объяснит, что я никого не убивала. Я не могла убить своего брата. Он единственная родная душа, которая у меня была, — тут я поняла, что на моих глазах наворачиваются слезы. Хоть бы не заплакать. Ник всегда говорил, что никто не должен видеть моих слез.
— Адвокат тут тебе не поможет. Лучше подпиши признание и может срок скостят. Улики-то на лицо. И орудие убийство на месте. Я не удивлюсь, если эксперт обнаружит твои пальчики на пистолете. Быстрицкий встал со своего места и начал медленно ходить вокруг меня. Я продолжала сидеть и думать, что же произошло на самом деле. В данный момент никак не думалось. Нервы были на пределе. Вот-вот сорвусь, закричу, затем заплачу, но ничего хорошего из этого не выйдет. Поэтому нужно собрать всю свою волю в кулак и начать думать.
Вдруг он резко остановился и тихо шепнул мне на ухо:
— Упеку тебя на полную катушку.
Запугивает. А мне не страшно. Я уже ничего не боюсь.
— Звоните моему адвокату. Ничего не буду без него говорить! — резко ответила я.