Нет. Всё точно не могло быть таким простым.
В момент, когда завершился луг и мы с Казэрта шагнули в лес, по моим запястьям прошла знакомая покалывающая дрожь, сигнализирующая мне, бытовому магу, о неприятном: мы только что пересекли чей-то сигнальный контур.
— Стой, — выдохнула я за мгновение до того, как с тусклым серебряным сиянием в трёх шагах перед нами прямо из земли появились Чёрные гвардейцы.
— Проблема, — тихонько решил Уилл.
— Это закрытая территория, — ледяным по звучанию, способным вымораживать до самых костей тоном проговорило одно из существ.
Назвать их людьми я не могла при всём желании, которого ко всему прочему у меня и не было.
Ужас сковал в тот же миг. Ужас, верно перерастающий в панику, заставивший меня замереть в оцепенении. Грудь сдавило болью, в голове запульсировало, а горло предательски сжалось, лишая меня возможности дышать.
Я не могла даже вдохнуть от сковавшего страха.
Слишком много жутких слухов ходило о Чёрных гвардейцах, слишком впечатляющей была их репутация, слишком… всё, что касалось их, было слишком. Они убивали даже не словом — взглядом. Не за преступления — за любую мелочь, которую считали противоправной.
— Вам известно о запрете на посещение леса? — Последовал ледяной вопрос, а следом за ним в нас полетели две сверкающие полусферы Считывающего заклинания.
Наш ответ не требовался! Гвардейцам он стал известен и без наших слов, и едва полусферы вернулись к отправителю… мгновение ничего не происходило. Крохотное, жалкое мгновение, в которое время словно остановилось, но я не могла сделать ничего, абсолютно ничего, чтобы хотя бы попытаться спасти жизни себя и своего друга.
Гулкий удар сердца.
Жжение в груди от нехватки воздуха.
И ужас. Стучащий в висках, шумящий в ушах, слепящий глаза ужас.
— Глоссиэй, — прозвучал безразличный, лишённый каких-либо эмоций приговор.
И мир погрузился во тьму.
Уже падая на землю, я краем сознания зацепилась за мысль: хорошо, что смерть пришла безболезненно.
Что-то холодное коснулось левого виска. Легко, едва ощутимо и тут же исчезло. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем прикосновение повторилось. В этот раз оно не исчезло, а, замерев на мгновение, скользнуло дальше.
Наполняя тяжёлую голову, позволяя мне начать возвращать ясность мысли. Затем ниже, снимая напряжение с шеи и плеч, убирая ком в горле, избавляя от давящей тяжесть в груди и концентрируясь покалыванием в кончиках пальцев.
А затем кто-то осторожно тронул меня за плечо, и сквозь шум в ушах до меня добралось встревоженное:
— Эй, Гвени… приходи же в себя.