— Ешь, а не размазывай! — вдруг срываюсь на Сашку. — Взрослая уже, сидишь, кашу раскидываешь!
Саша не ест. Растаскивает кашу по тарелке, стучит о дно с Леопольдом ложкой.
— Невкусно.
— Как невкусно? Бабушка готовила! — ворчу я. Моя мама с кухни ушла. Одевается.
— Яблоко порезать тебе?
— Яблоко тоже невкусное! — Саша морщится, крутит головой. Лёша ест молча, но очень медленно. Сидит, прикусывая зубами ложку. Он по натуре вообще флегматик. Спокойный ребенок. И медленный. А я холерик и схожу с ума, пока его соберу.
— Яблоко очень вкусное, — спорю я, беру это яблоко, разрезаю, отправляю дольку себе в рот. Да вроде ничего, сладкое, сочное. Но я не люблю яблоки. И дети мои не любят.
— Ну и как, мама? — оживляется Лёшка, следя за моим выражением лица. Сашка молча ждёт.
— Очень хорошо, — отвечаю я, прожёвывая. Вымученно улыбаюсь.
— Но конфеты вкуснее, да? — серьёзно задаёт вопрос Лёшка.
— Вкуснее, — не выдерживаю я и улыбаюсь по-настоящему: такой у меня смешной, серьёзный мальчик. — Но конфетами мы завтракать не будем!
— Жалко, — цедит Саша, облизывая пустую ложку.
— Мама, а что у тебя на лице? — Лёшка спрашивает в третий раз, но я до этого уже два раза отмахнулась. Надо ответить.
— Упала и ударилась, милый. Поэтому смотрите под ноги и не падайте. Снег мокрый, лёд — скользко.
Посуду быстро в мойку, надо ещё помыть, чтобы не засохло. А то вечером оттирать. Сама уже оделась, ещё детей собрать. Они уже большие, одеваются сами, но надо следить. Завернула Лёшку, заметив пятно на рубашке, заставила переодеть.
— Но мам! Где? Не видно же! — глаза честные-честные. Ему не видно, а мне видно. Вспомнила Петра некстати. Бывает, замечу с утра на нём что-нибудь не то: пятнышко, или что свитер весь скатался уже. Молчу. Ему без разницы, что на себя надевать. Так мне тем более. Взрослый мужик, глаза есть. После развода выдохнула — стирать, гладить, готовить меньше надо стало. А для чего мужик в доме? Польза же какая-то от него должна быть? Кран в ванне когда потёк, мне чинил его наш жэковский сантехник. Когда дверца на кухне расшаталась — так я её сама подкручивала…
Не всегда так было, поначалу бегала за Петром. Старалась покупать ему получше, покрасивее. Наглаживала. Собирала — люди же видят. Что подумают? Потом устала. Усталость всё решила за меня.
— Мам! — Лёшка тянет за руку. Летать в облаках некогда, надо собираться быстрей.
Наверное, деньги должен в дом приносить… Продолжаю свои размышления, тяну два своих кулёчка по темноте через двор. Сашкина рука в варежке из моей руки выскальзывает, спит ребёнок на ходу. Лёшка сам идёт рядом, важный. А темно!