Встретили по семейному. Пришла мама. В кондитерскую подруги днём забегали, а уж вечером ко мне не пошли. Договорились, что завтра увидимся. Наталья пришла, правда, часам к десяти, вместе со своим сыном Антошкой. Посидели чуток. Мы с ней слегка наподдали. Салат она мне свой принесла, поставила на стол в контейнере. Я переложила в красивую салатницу, а что осталось, в том же контейнере убрала в холодильник.
Уже в одиннадцать Наташа начала собираться, дети клевали носом и до двенадцати сидеть не собирались. Мама ушла в гостиную смотреть телевизор. Эта будет сидеть до часу точно, пока все новогодние огоньки не пересмотрит. Значит, с ней посижу, а потом спать. Двадцать минут двенадцатого. Проводила Наташку, вернулась на кухню.
Ну нет, посуду мыть не буду — ещё даже куранты не били. Праздник! Отдыхаю.
Всё-таки чуток прибралась…
В половине двенадцатого у меня пиликнул телефон. Взяла, мельком взглянула. А потом рывком приблизила к лицу! Птолемеев! Ну что ему надо? С наступающим поздравить? Открыла, а там вопрос: “квартира какая?”
В каком ещё смысле — какая квартира? А телефон уже в руках звонит. Взяла. А оттуда:
— Мороженка, признавайся, где живёшь? А то я ко всем соседям зайду!
— А ты где? — спрашиваю.
— В подъезде твоём. Внутри уже. Подожди… — и куда-то не мне, у кого-то спрашивает. — А где живёт Морозова?
— Паша, я на третьем… — шепчу, подбегая к двери. Меня здесь как Морозову никто не знает, но он же сейчас всех соседей перебаламутит!
Открываю дверь. Там Павел Птолемеев. Без букетов цветов, без подарков — сам как подарок. Смотрит на меня и сияет весь.
— Ты что здесь делаешь? — спрашиваю так же, шёпотом, оборачиваясь в сторону своей квартиры. Ну хоть мама не выходит. Не слышит, может? Я как мышь к двери скользнула, а телевизор громко.
— Хорошо, очень хорошо, — Паша невзначай трогает мою голову, запихивая пальцы в мои волосы. «Зарывая» тут не подходит, нет. Тут так схватился, что я чувствую его подушечки пальцев кожей. Но не больно. Господи, умеют же некоторые! А он продолжает.
— И здесь всё хорошо, — уже руки мне на грудь переместил и всё потрогал, — и здесь, — обшарил мне бёдра и оставил ладони на моей заднице.
— Забираю, — выносит вердикт.
— Это куда это? — не понимаю я.
— Взрослые в квартире есть? — спрашивает Птолемеев, я отвечаю:
— Я…
— А ещё?
— Мама моя… маму тоже хочешь забрать?
— Нет. Маму оставим с детьми. Твоя шуба? — и он уже проходит, берёт с вешалки мою пушистую шубейку и надевает на меня.
— А… Паша?
— Полчаса до Нового года, — он смотрит на часы. — Меньше уже. Поехали!