— Но здесь-то у тебя нет помощницы, — осторожно напомнила я. Уборщица ведь ему не готовит, да и рубашки вряд ли гладит. Мне хотелось закончить этот разговор. Но не получалось.
— Здесь мне постоянная помощница не нужна. Я не беспомощный. Я тут один и бываю редко.
— Паш… Я поняла. Я к твоим вещам больше не прикасаюсь, если тебе это так неприятно. И в твой быт не вмешиваюсь.
— Да просто… — он огляделся и подобрал свой носок. — Мне иногда кажется, что у вас это смысл существования — собирать по квартире носки и ругаться, что они разбросаны. Убери это — что останется?
— Я тебя не понимаю.
— Что вы так вцепляетесь в эту бытовуху? Вам обязательно надо готовить, стирать, убирать? Как будто без этого обслуживания я умру. Вот эти носки — он потряс в воздухе носком. — За мной собирает три женщины. Моя жена, моя мама и наша уборщица. И ещё ты хочешь сюда же?
— Паш…
— Уборщице я хотя бы плачу, и маме с Леной это всё давно делать необязательно. Тем более, с носками я образно. Дело не в них, — он выдохнул и продолжил. — Вот забери у вас это всё — ваше вечное мельтешение, и вас как-будто смысла жизни лишают! Всё забери — пусть готовкой, уборкой и ребенком занимаются приглашённые люди, и у вас как почву из-под ног выбивает. Больше ничего не остаётся. Кроме знаешь чего?
— Чего? — спросила я.
— Вытрахивать своему мужику мозги. Ведь больше заняться нечем.
— Ты на своих жену и маму злишься, а срываешься на мне, — не выдержала я.
— Потому что ты делаешь в точности то же самое.
— Я просто переживала, что ты голодный. Я о тебе хотела позаботиться!
— Обо мне всю жизнь моя мать заботилась. Своей жизнью она не жила. И чего она добилась? Сейчас вцепилась клешнями в Коляна. Портит мне пацана своей сверхопекой. Я уже их общение начал ограничивать. Там что Лена, что бабушка, что няня такая же, потому что потакает их хотелкам.
— Паш, твоя ведь мама — преподаватель в институте.
— И ты думаешь, она горела работой? У неё был сверху “товарищ,” — Паша рубанул в воздухе ладонью. — И всё у неё шло как по приказу. Шаг влево, шаг вправо — расстрел. Никогда её всерьёз преподавательская деятельность не интересовала. Оклад — да. И ещё, чтобы я помнил, что я из интеллигентной семьи и не позорил её. Не был как мой… — он остановился, взглянув на меня. — Не важно. И чтобы Пашечка всегда был тепло одет и накормлен.
С тех пор ты не носишь шапки и шарфы не завязываешь — добавила про себя я. Мама довела сверхопекой, а жена, видимо, наоборот, лентяйка. А я попала вот под горячую руку.
— Забери у них сейчас Кольку, они не будут знать, чем заняться… — Паша выдохся. Нашёл свою рубашку, надел. Уставился на меня.