Однако искать идеальное кафе не значит гнаться за новизной. Ведь кафе само по себе – транспорт. Нечто вроде прогулочного речного трамвайчика, только наоборот: там плывешь ты, а здесь мимо проплывают все остальные. Этим и хороши угловые кафе, выходящие прозрачным «носом» на перекрёстки. С ними город превращается в огромную гавань, где ты выбираешь себе корабль.
Тут всё-таки придется сказать о фастфудах. И без метафоры тоже не обойтись. Обычно, если мужчина хочет сделать комплимент девушке, которую не назовёшь красавицей, он хвалит лишь отдельную часть её тела – скажем, «у вас красивые глаза». В этом особенно преуспел Харуки Мураками. То ли ему по жизни не везло, то ли он подсел на это как на успешный литературный прием – не знаю. Но факт: у него такие девушки буквально в каждой книжке. Одна с чудесными ушами, другая с ямочками на щеках, у третьей пальцы какие-то особенные… Словно по разным книгам разбросаны обрывки одной фотографии. Точь-в-точь фрагменты идеального кафе по разным городам.
И всё же среди некрасавиц модного японца есть исключение. Близняшки из «Пинбола». У других его героинь эти странные уши-ямочки подчеркивают индивидуальность. Но когда о девушках сказано лишь, что они одинаковые – это самое анти-индивидуальное, что только можно представить. Именно поэтому в западной культуре, помешанной на исключительности, к близнецам относятся с опаской. Так же, как к зеркалам – ведь в зеркале живет двойник, покушение на твою индивидуальность. Зеркало искажает, но немного: левое меняется на правое, зато остальное копируется точно. Очень похожее, но не тождественное – это действует на нервы. Неспроста зеркальными двойняшками так часто населяют фильмы ужасов.
Подобными закосами под Линча в конце концов увлекся и Мураками – но только после, после «Пинбола», когда уже продал свой джаз-бар и начал строчить толстенные романы об исчезнувших женщинах. А мы-то с тобой, Митька, давно догадались, что женщина у него везде одна и та же, а уникальные уши-ямочки – лишь маскировка в угоду Западу.
Но «Пинбол» он писал ещё там, дома, в своей собственной кафешке. Ещё будучи японцем, для которых близнецы – вполне естественная штука. Как двойная иголка сосны, их национальный символ. Как не бывает дзенского сада камней из одного камня: к чему подменять очевидное единство на фальшивую исключительность? И даже в языке у них нет единственного числа. Все и так понимают, о чем речь, и вовсе не нужно добавлять к предметам искусственную «одинокость», как это делают наши в переводах японских стихов. «Одинокая луна» – не смешно ли? Где они видели двуокую, в страшном сне?