Дойдя до ближайшей урны, я выкинул ватку и начал разминать сведенную от лекарств ногу. Жесть. То ли они мне постоянно в нерв попадают, то ли это нормальная реакция – все забываю спросить. Я стоял и тряс ногой, когда заметил, что дверь в одну из БИТ палат открыта настежь. Правила у них что ли такие? А о нас почему не подумали? Ведь как себя не заставляй не смотреть, все равно, проходя мимо, хоть одним глазком, да туда заглянешь. Ну а картины в блоке интенсивной терапии, мягко говоря, не самые радужные.
Я отвернулся и зашагал дальше. Возле самой палаты я услышал голос, доносившийся из-за двери. Вернее не голос, а хохот – похоже Гера развлекал кого-то очередным каламбуром. Но когда я зашел внутрь, увидел, что развлекал он походу себя – лица всех слушателей были угрюмо-печальными и обращены в телевизор.
– … и тут она мне заявляет: «Молодой человек, у вас такие честные глаза, вы случайно не аферист?» Ха-ха-ха! Вот умора! Честные, говорит, и аферист! Че не дошло что ли?
– Что ты к ним пристал? Видишь же, телевизор смотрят, – я устало плюхнулся на кровать.
– Серьезно? А что за кино? Новое, да? Мне вон тот что-то больно Шарапова напоминает. Володьку то. Знаешь такого?
– Ага. Выпивали как-то.
– Ну, ну. Как подкололся?
– Нормально. А ты как подкурился?
Вот в подобной легкой интеллектуальной беседе мы и заканчивали наши вечера. Закруглялись, когда уже начинали зевать. Кинолюбителям похоже, не сильно мешало, что смеялись мы еще громче Кошелька. Они бы, наверное, даже не заметили, если бы мы канал переключили. Надо как-нибудь проверить.
Когда Гера пошел чистить зубы, я потянулся и взглянул на часы – пора. Выдвинув ящик, я начал раскладывать на тумбочке таблетки.
***
Проснулся я от невнятного крика. Я даже не сразу понял, где нахожусь, и какое сейчас время суток – остатки сна еще витали во мне, а лунный свет мягко струился по сумраку палаты. Кричал Вениаминыч. Такое часто случалось – инсульт забрал у него почти всю возможность двигаться и внятно говорить, поэтому все его просьбы были в виде громких, малопонятных звуков. Со временем мы привыкли и даже стали его понимать, все-таки речь была не совсем утеряна, и среди расплывчатого голосового потока иногда попадались знакомые уху слова.
– Ну что ты, деда? – я присел на кушетку, пытаясь размокнуть смыкающиеся веки.
– Ися! Ися!… Позои! Позои! – он пытался поднять непослушную руку, показывая пальцем на кнопку вызова медсестры, дотянуться до которой самому, у него не было никакой возможности.
Надо же было расположить систему вызова медперсонала где-то в районе ног, да и еще и на таком расстоянии от кушетки, что двигались бы у Вениаминыча ноги, он должен был быть минимум гимнастом-эквилибристом, чтобы до нее дотянуться. Поражаться изобретательности нашей медицины можно бесконечно. Я встал и, дойдя до его койки, сильно надавил на кнопку.