И я подошел к дверям. Охранники не проявляли ко мне никакого интереса. Открыл одну створку и шагнул через порог.
Я много раз видел апартаменты Председателя по телевизору, но они еще более огромны, чем я себе представлял. Если бы я пришел сюда с чувством того, что я часть этого величия, я бы наверняка ощутил безмерное восхищение, но, поискав в себе это чувство причастности, я с ужасом не обнаружил его. Они подавляют. Был вечер, время приемов и заседаний прошло, и свет был аккуратно приглушен. Высоченные потолки, стены, уходящие в полумрак. Окна от пола, открывающие вид на город, вид, от которого кружится голова и становится не по себе. Везде чисто. Полы натерты до блеска. Пусто. Ни души. И ощущение, что это для тебя Председатель невидим, а вот его пристальный взгляд не отрывается от тебя.
Я почувствовал постепенно нарастающую растерянность, переходящую в тревогу. Захотелось бежать из этого места. Возвращаясь, я перепутал коридор и попал в часть апартаментов, где раньше не был. В конце череды комнат оказался рабочий кабинет Председателя. Размеры его, особенно в контрасте с помещениями, с которыми он соседствовал, были более чем скромными. Небольшое окно с видом на Визмять, книжный шкаф вдоль всей стены, напротив – небольшой диван. У окна – стол, рядом, чуть отодвинувшись, стоит стул. Документы, бумаги, исписанные размашистым, неровным почерком. Книги на разных языках – латыни, немецком, французском, итальянском, русском. Пиджак с потертыми рукавами, висящий на спинке стула. Казалось, Председатель вышел пять минут назад. Если бы не толстый слой пыли, покрывающий документы, книги, плафон настольной лампы… Из всех комнат апартаментов только в этой комнате было пыльно, будто бы сюда уже долгое время вообще никто не заходил. Но вместе с тем ее пространство показалась мне единственным живым пространством. И еще отчего-то подумалось, что вначале был только этот кабинет, но со временем к нему стали пристраиваться новые и новые комнаты, величественные, с высокими потолками и картинами в позолоченных рамах, и постепенно поглотили его в себе.
Я уверен, что ни в здании правительства, ни вообще в столице, несмотря на то, что здесь его присутствие ощущается повсеместно, Председателя нет. Он куда-то уехал, но своей могучей волей и пугающе всевидящим оком правит жизнью всей страны из своей тайной резиденции.
Почему мне досталась эта работа? Мне, историку второго ранга, который ранг-то свой никакими особыми заслугами не подтвердил? Я уже и сам, было, начинаю иногда думать, что – это признание твоих рабочих качеств, твоего потенциала, твоих талантов… Смешно. Оказывается, даже если ты сам не собирался обманывать себя, что-то в тебе, что-то тщеславное, что-то, мечтающее о трубах и лаврах, постепенно все больше стирает реальные причины и подменяет их гораздо более благозвучными. Словно бы не Блажена, словно бы не ее отец и его должность, словно бы ты никогда не строил расчетов, словно бы слово «породниться» ничего для тебя не значило, словно бы ты, делая ей предложение, действительно любил ее…