Портрет мужа Маша всегда держала на виду. В золочёной раме, висел он над кроватью Егора, чтоб, просыпаясь, первым мама всегда видела любимое лицо и желала ему доброго утра. Сердце ее так и не справилось с утратой. Черной дырой в нем зияло пустое место и саднило каждую минуту ее жизни. Можно смириться с тем, что человека нет рядом, но невозможно потерять любовь к человеку. Сколько бы времени не прошло, он будет так же дорог и любим.
Вечером Егор возвратился пораньше, чтоб сходить с матерью на прогулку – одной ей тяжело спускаться по лестнице. Мама была взволнована, первым делом попросила найти ее очки.
–Мамуль, на них же душка сломалась, я в ремонт их носил. Забыла, что ли? – рассмеялся молодой человек и достал из сумки пропажу.
–Ах, Егорушка, нужно срочно прочитать письмо от нотариуса! Я ведь день на него смотрю, но ни одной буковки не могу разобрать. Читай, читай скорее!
Конверт с треском надорвали и достали сложенный втрое лист, где Марию Григорьевну приглашали вступить в права наследования на однокомнатную квартиру в центре города, на набережные реки Снегды.
Мария Григорьевна заплакала от счастья. Это был щедрый подарок небес, настолько щедрый, что никто даже и думать о нем не смел!
–Мамочка, мамуля, это настоящий праздник! Наконец-то что-то изменится для нас в лучшую сторону! Мамочка, ты ведь заслужила это! – повторял Егор, в сотый раз вчитываясь в каждое слово.
Уставшая и уже заведённая до предела, Тоня с порога накинулась на домашних:
–Чего сидите? Хоть бы убрались, вон, валяется всё! Мама, просила же тебя проветривать комнаты хоть раз в день! Фу, совсем дышать нечем! Ужин хоть готов, надеюсь, или тоже меня ждали сидели?
Мать и Егор широко улыбались, лучась от счастья. Это ещё больше бесило Тоню: она весь день вкалывает, коробки тяжёлые тягает, а они сидят, сиют, здоровьем пышат! Конечно, поработали бы они как она!
–Не злись, Тонечка! Скоро будем нам всем хорошо! Счастье-то какое! – причитала мать.
Егор протянул бумаги Тоне. Она взяла настороженно, вчиталась подняла глаза на родных, словно не в силах поверить написанному, снова читала.
–Ну и кто будет жить в этой квартире? – спросила Тоня, но уже и сама могла предугадать, – Конечно же, Егорушка твой любимый?
–Да я ещё и не думала об этом, Тонюшка, – замялась мать, зябко поводя плечами.
–Конечно, ведь Егорушке нужнее, да? Это ведь Егорушка не может родить уже десять лет, потому что даже с мужем уединиться толком не может! Он ведь больше достоин, чем дочь, которая всё по дому делает, кормит всех, поит, содержит, да? – Тоню прорвало. Она краснела, бледнела, кричала, размахивая бумагами так, что они разлетелись.