Свет маленького солнца перед ним проник в грудь, проник в самое сердце. Крескензо сглотнул. Он не знал этого чувства. Ему захотелось проверить, какие на ощупь волосы девушки: мягкие, как пух, или жесткие, будто щетина? Захотелось коснуться её тонких ключиц, виднеющихся из-под платья, схватить за белые ладони и прижать к груди – туда, где разгорался пожар.
И всё потому, что незнакомка смотрела на него глазами, бирюзовыми, словно маленькие озерца посреди еловой рощи.
Крескензо слышал всю жизнь, как другие люди говорили о «любви», о «любви с первого взгляда» и о «любви навек». Но сам он любить не мог, а потому считал, что люди сами выдумали такое бессмысленное слово, чтобы придать жизни смысл. Дело было не в том, что он – священник. Крескензо не испытывал любви даже к родителям, да что там любовь, он не мог вспомнить, чтобы привязывался хоть к кому-то за всю жизнь.
– Как тебя зовут? – он не должен был спрашивать, но спросил.
– Женевра, – она снова опустила взгляд, и Крескензо почти потянулся рукой, чтобы схватить ее за подбородок и снова заставить смотреть себе в глаза.
– У тебя есть муж, Женевра? Или, может, родители хотят выдать тебя замуж в скором времени? – он не боялся спрашивать. Он – инквизитор, а она – простолюдинка, ничего и никому не посмеет рассказать.
– Из родителей у меня только старая матушка. Она не хочет отпускать меня от себя, ведь я – её единственная опора.
– Какая жалость, – покачал головой Крескензо, – Никому не достанется такая красота… Послушай, Женевра, – его губы медленно расплылись в улыбке. – Почему бы нам с тобой не встретиться как-нибудь?
Девушка вздёрнула голову, глядя на него расширенными глазами. Конечно, она не ожидала услышать подобное из уст священника, а тем более – инквизитора. Такие предложения ей наверняка часто делают простые тупые парни, которые так и мечтают заглянуть ей под платье. Но священник!
О, она, конечно же, знает, что он имеет в виду. Наверняка, испугается… Простушка. Крескензо бы никогда не обратил на неё внимания, если бы не зудящее чувство в груди, начавшее надоедать. Оно медленно сводило с ума. Ему, словно многим обвиняемым на его глазах, капали на макушку воду, и он впадал в безумие всё больше с каждой секундой.
Он должен удостовериться, что чувство пропадёт после удовлетворения обыкновенной мужской похоти. Лицо девушки выражало мучительный процесс размышлений.
«Она и не девственница, наверняка, – подумал Крескензо. – Одна, с престарелой матерью; над ней могли надругаться уже десяток раз, а быть может, подле нее есть мужчина, пусть и не муж, но он защищает. Хотя тогда бы он сопровождал её на улицах города, тем более вечером».