На белье темнеет влажный след смазки, и я, не удержавшись, провожу большим пальцем вдоль члена – даже через ткань чувствуется жар кожи. Конечно, я мог бы прямо сейчас стянуть с него трусы и бухнуться на колени, но блин, минета надолго не хватит, а что после этого? Встать и уйти? Такой вариант меня не устраивает.
Нет уж, мне хочется растянуть удовольствие! Для начала просто погладить, обнять, может, даже в шею поцеловать или куда там принято это делать и, конечно, прижаться к бёдрам – как тогда во сне. Наяву ощущение его стояка выносит даже сильнее. Мысль, что Син хочет меня – здесь, так близко, и не отстраняется, – наполняет какими-то неизвестными, но очень приятными эмоциями.
– Секунду, – он допивает кофе. – Слушай, а можно тебя попросить? Язык болит.
Я охотно подставляю шею, и Син слегка царапает кожу зубами. Не вгрызается, как в прошлый раз, а осторожно вылизывает мягким языком – от щекотки вдоль позвоночника пробегают мурашки. Его удовольствие отдаётся в сознании пульсирующим теплом, и меня вдруг накрывает волной другого непривычного чувства – и снова у меня нет слов для этого всего. Хочется гладить его, трепать по волосам, целовать везде, от затылка до пальцев ног. Хочется сделать для него что-нибудь особенное.
Зализав царапину, Син, не открывая глаз, утыкается лбом мне в висок.
Но вообще-то, раз такое дело, я тоже хочу! Так что я провожу пальцами вдоль его позвоночника – Син, действительно, по-кошачьи дёргает лопатками.
– Эй, ты здесь?
– Неа…
– А можно мне?
– Угу…
Он кладёт голову мне на плечо, проводит когтем по своей шее, и я стараюсь – это непривычно, но я стараюсь – быть с ним нежным, как и он со мной. Конечно, странное дело – выражать свою признательность человеку, покусывая его шею и наслаждаясь вкусом крови, но именно это я и делаю. Чтобы он понял, как много значит для меня.
С каждым разом, как я пью его кровь, ощущения всё сильнее. Тогда, в самом начале, это было вкусно и очень приятно, да, но сейчас – гораздо лучше. Кажется, что время остановилось и внутри меня разворачивается бесконечное пространство, в котором вспыхивают звёзды, а то и целые галактики. Они складываются в узоры настолько прекрасные, что, если я смогу охватить внутренним взглядом картину целиком, я просто умру, переполненный счастьем.
Над ухом раздаётся тихий голос:
– На кровать?
Согласно мычу в его шею, и Син тянет меня в сторону. Дойдя до предела удовольствия, почти теряя сознание, я обмякаю в его руках. Чёрт, меня ещё ни разу так не выносило. Может, дело в том, что вчерашний алкоголь не до конца выветрился?