Окончательно оно упало на дно, когда мимо, молодцевато ступая, с прямой спиной, в ярко синем костюме прошествовал Савельев – художественный руководитель и директор театра, хозяин. Савельев конечно же его узнал, но проигнорировал. Прошел, блистая лощенной рожей, мерцая белоснежной рубашкой. Все у Савельева было хорошо в жизни. Всегда. Даже в нищие институтские годы. Одногруппник, сука. А сам бездарь. Бездарь.
Наконец в холл вбежала Настасья. В длинной цветастой юбке, с оголенными плечами, туго перетянутая кожаным корсетом – отчего казалась выпотрошенной и заново сшитой грубой ниткой рыбой, к тому же на огромных вооот-такенских каблучищах. Интересно, что это за постановка у них, мелькнуло у Петра Яхонтовича любопытство и сразу погасло.
– Папа, – вопросительно проинтонировала Настасья. – У меня репетиция.
Она оглянулась и укоризненно, капризно стянула уголки губ вниз: – Я не могу долго.
– А долго не будет, – начал было Петр Яхонтович.
Настасья, не дав ему договорить, по-хозяйски подхватила его под руку и увлекла в темный угол под лестницей.
– Тебя тут Савельев увидит, а я бы не хотела лишний раз ему напоминать, что мы родственники. Он тебя почему-то недолюбливает, – Настасья все никак не могла отдышаться после бега. Петр Яхонтович с неудовольствием смотрел на ее потные плечи и выпирающую из корсета грудь. Он брезгливо отстранился.
– Савельев меня уже видел. Что это за внешний вид? Ты выглядишь, как трансвестит.
– К нам пришел новый драматург. Новое прочтение «Вишневого сада», между прочим.
– Драматургов что-то развелось… Новых… Куда старых только дели? Ты – Раневская?
– Смеешься? Говорю же, современное прочтение. Чудесное совершенно. Революционное. Я играю Епиходова.
– О, Господи, – только и сказал Петр Яхонтович. Он пытаясь принять этот факт еще раз обмерил роскошное декольте взглядом. Надо же, Епиходов. Уж революционней некуда.
– Послушай, папа, я очень тороплюсь. Меня ждут на репетиции. Что ты хотел? Как там Виталик?
– Не знаю, – придя наконец в себя сказал Петр Яхонтович, – Виталик поехал домой.
– Как домой? Ко мне домой?
– К себе домой. Собственно, я это и хотел тебе сказать. Привозить его ко мне больше не нужно. И, честно говоря, нет желания его видеть в дальнейшем. Не сошлись характерами.
– Ничего не понимаю, – растерянно пробормотала Настасья. – Он что-то натворил?
– Епиходов?! Епиходов?! – послышалось где-то в сгущающейся глубине театра. – Где этот хренов Епиходов?!
– Мне надо… Но как… я же тебе сказала… там компания дурная… как ты мог?
– Смог, – Петр Яхонтович картинно поцеловал дочь в напудренный лоб и быстрым шагом пошел на выход.