«Монтировкой…» – проблеял Гном, выныривая из серого беспамятства.
Будто услышав, мужик кинулся к ближайшей легковушке, рванул водительскую дверцу, вытащил наружу упёртого борова, схватил за шиворот, потянул к багажнику.
Что было дальше – не видел. К горлу подступил вязкий комок, меня вырвало. Когда поднял голову, заметил: окна в троллейбусе разбиты, из них кулями сыплются погорельцы, спасаясь от раздутого сквозняком пламени; в дыму мечется беспокойная фигурка, машет руками, зовёт. Толпа не откликалась – перевелись Карапетяны в незалежной. Их хата с краю. И моя…
«…чего он там делает? сгорит же!..».
Дальше не думал – Гном издох. Осталась лишь Змея, которая горячо пульсировала под сердцем.
Хранительница взвилась, раздула капюшон. Подобрала моё безвольное тело. Взвела на ноги. Повела-погнала к троллейбусу.
Мужик увидел, призывно замахал. Затем нагнулся, приподнял и бросил вонючий куль мне на руки.
Я едва удержался, отступил пару шагов, положил на асфальт. Бабушка. Без сознания.
– Залазь!.. Тут угорели!…– откашлявшись, закричал из окна мужик. – Быстрее!
Я махнул рукой в толпу, чтобы занялись спасённой, подскочил к троллейбусу. Набросил куртку на голову, схватил протянутую руку, второй оттолкнулся от разжаренной рамы, рывком влетел в пекло.
– Подсоби! Сам не управлюсь… – крикнул на ухо мужик, показывая на распластанное в проходе тлеющее бревно, потом ещё несколько – дальше по проходу.
Я наклонился, подхватил тело за ноги, мужик под мышки. Подняли над сидениями к оконному проёму, свесили на раму.
– Принимайте! – зло крикнул напарник в разбитое окно.
От толпы отделился паренёк, пугливо побрёл к нам.
– Ещё один! – захрипел мужик, еле удерживая бездвижного великана.
Секунды отдавались вспышками в раскалённом мозгу. Чувствовал, как дым заполняет легкие, каждую клеточку; как горят брюки, тлеет на спине разодранная куртка.
Из толпы отделился второй. На этот раз – дедок-интеллигент с козлиною бородкой. Посеменил к нам.
Осторожно перевалили тело наружу, спустили на протянутые руки добровольцев.
Ухватив заоконного воздуха, мы кинулись к остальным несчастным, принялись вытаскивать, подавать зевакам, до которых, наконец, дошло, что от быстроты извлечения зависит жизнь погорельцев и совесть тех, кто оказался рядом.
Подсобив мужику перекинуть последнее тело, намерился выскочить сам, но краем глаза заметил, как напарник споткнулся и навзничь рухнул меж сидений.
Уже не соображая, не думая, по велению Змеи бросился к нему – сомлел, бедолага!
Обхватил под руки, силясь поднять. Не смог.
Завыл бессильно, беззвучно – в легких не было воздуха.