– Да почему бы и нет.
У тёти Тони Гордей бывал всего раз или два – заходил по ерунде, когда на летние каникулы к ней приезжала дочка, подруга Нины. Вроде бы ничего с тех пор не изменилось: по крайней мере, шторка из соломенных спиралек вместо двери на кухню была совершенно точно той же самой, что десять лет назад. Как и гобелен с Шишкинскими медведями.
– Здрасьте.
За столом сидел старый муж тёти Тони – дядя Коля, щуплый седой мужчина с пигментными пятнами на морщинистой голове. Перед ним стояла початая бутылка водки, открытая банка кильки и домашние солёные патиссоны. Дядя Коля молчаливым кивком благословил Гордея на компанию.
– А… вы? – спросил Гордей, оборачиваясь на хозяйку.
Тоня застыла при входе. Она выглядела неуместно довольной, словно исполнилось что-то, о чём она давно мечтала.
– Нет-нет, я не пью, – проворковала она и удалилась, бормоча что-то про варящуюся картошку.
Гордей поставил свою бутылку в компанию уже начатой.
– Закуски нет с собой, простите. Можно же так?
– Не вопрос. – Дядя Коля твёрдой рукой налил Гордею в гранёный стакан, который не вставая достал с серванта и обтёр об собственную рубашку. – Всё есть. Сейчас картошечки Тонька принесёт.
– Ага… картошечки…
В голове у Гордея звенела блаженная пустота. Стараясь удержать это состояние – наконец-то впервые за день страшные картины и воспоминания отступили – он залпом выпил водку и задрал голову, нюхая корку кусочка бородинского хлеба. Взгляд упал на толстый металлический крюк, торчащий под потолком из деревянной балки.
– Что это там у вас?
Коля неуклюже повернулся и мотнул головой.
– Да так, раньше свиней подвешивали, когда хозяйство большое было, – и поспешил перевести тему: – Ну ты что скажешь? Кто девку Лещицынскую убил?
Гордей кашлянул и скорее сунул в рот патиссон, уложив на хлебный кусочек.
– Следствие начнётся, разберутся.
– Не-ет, – покачал головой дядя Коля. – До сыщиков мне дела нет. Ты-то сам как думаешь? В прошлый раз так и не дало ничего твоё хвалёное следствие.
Под тиканье часов на Гордея снова нахлынула лавина. Белый снег, бордовые брызги крови. Внизу – речка, замёрзшая с краёв и тёмно-серая по центру. Нина с широко раскрытыми глазами, изодранная одежда, а тело, которое видно в разрывах ткани – такое же истерзанное, залитое кровью.
– Собаки, – прохрипел Гордей. – Пусть будут собаки.
– Голо-одные, – странно смакуя слово, протянул дядя Коля. – А не волки, нет?
– Волков в Красилове не водится, – не совсем уверенно ответил Гордей.
– Простых не водится. – Дядя Коля подлил водки в оба стакана и гостеприимно пододвинул к Гордею банку с килькой. – А что насчёт… непростых зверей?