Но однажды и для него это счастье закончилось. Его брат, не смотря на всё его усилия, был отправлен на восточный фронт и вскоре погиб в Сталинграде. Мать, не выдержав потери и во всём обвиняя его, сгорела от горя за несколько месяцев, младшего сына она любила больше, чем его. И он остался в одиночестве. Совсем один. Всех, кого он любил, были теперь мертвы. А это значило, что его работа теряла для него всякий смысл. И с этой историей пора было заканчивать, и его душа начала некий глубоко личный, тайный процесс освобождения от всего, что её тяготило всё это время, от всего, что ему было уже не дорого, не нужно.
Всё это я в нем почувствовал, понял в течении одного мгновения, одной секунды, когда смог к нему подойти совсем близко вовремя одного из своих прорывов в то его прошлое. Он стоял тогда у витрины какого-то магазина, который проходил поздними вечерами после работы, и с некоторых пор останавливался и подолгу смотрел в его глубину, не туда, где в мертвенно бледном свете витрины лежал какой-то товар в разноцветных упаковках, а туда, за ним, где среди никому ненужных вещей и предметов был виден кусок пропагандистского плаката тех первых лет, когда они только пришли к власти. На нём, на этом куске пожелтевшей бумаги, ещё виднелись слова «Что сделал ты для немецкого народа?».
И каждый раз, проходя теперь мимо этого магазина, он останавливался рядом с ним и какое-то время вглядывался в эти слова, о чем-то думая, о чем-то размышляя. Он приходил сюда и стоял перед витриной этого магазина до тех пор, пока видел в нем этот плакат, пока его не убрали куда-то.
Когда, проходя однажды в один из вечеров мимо этого магазина, он не увидел больше за его стеклом знакомых слов, он больше никогда не останавливался рядом с ним и не смотрел в его сторону, а вскоре и вообще перестал ходить по этой дороге мимо него. Именно тогда, проходя однажды мимо этого магазина в то время, я поймал на миг его глаза, его взгляд, их угасающий блеск и понял, он начал завершать свою историю, историю служения здесь и сейчас той системе, на которую он потратил всю свою сознательную жизнь и которая так и не сделала его народ счастливым, хотя столько лет обещала. И я сразу осознал, он будет завершать свою историю так, как он это понимает, как он этого захочет.
Была ранняя весна. Его отправили в Голландию проконтролировать отправку последней партии евреев в Освенцим. Прибыв на городской вокзал и организовав дело, он начал рассматривать этих людей, которые ещё не знали, что едут в один конец, в одну сторону.