И этот неумолимый, никому невидимый отсчет времени, отведенный для её спасения, начал в нём тикать не часами, а минутами адской машины, которую он сам для себя завел в том самый момент, когда вырвал её из рук смерти из той очереди на пороге тех душевых.
Это не передаваемое ни чем, никакими словами, чувства быстро уходящего времени, когда ты можешь опоздать в любую секунду, в любой момент не покидало его уже на всем пути с нею.
Приказав девушке найти и взять свой чемодан, он повёл её после этого мимо задних дверей газовых камер, откуда уже начали выносить первых жертв такого мытья. Она в ужасе посмотрела в ту сторону. Она всё поняла!
– Быстрее! У нас мало времени!
Он взял её за руку и, торопясь, повёл к своей машине. Иоахим понимал, как только он её посадит в машину, дороги назад не будет, но он об этом больше не думал, он уже сделал свой выбор и у него было в запасе, точнее, оставалось три-четыре максимум пять часов, чтобы вывезти её из этой страны и попытаться спасти.
Главное успеть довезти её до границы, а там её встретят те, которых он когда-то спас до неё, которым удалось сохранить жизнь и которые были ему за это обязаны, и с ними он успеет договориться.
А сейчас он повезет её на служебную квартиру, где у него будет от силы около часа, чтобы сделать с ней всё то, что он хотел всё эти дни, наблюдая за ней по дороге сюда.
Выезжая из ворот концлагеря, он думал о себе не иначе, как о мертвом человеке, но на его холодном, жестоком лице, которое, казалось, уже умерло раньше него, была улыбка.
Он представил себе лицо шефа, которому сейчас докладывают о нём. Девушка сидела рядом с ним, оцепенев от ужаса и горя. По её заставшему лицо текли слёзы, она уже оплакивала своих родителей. Она сейчас хорошо понимала, знала, что с этим человеком в этой страшной форме они также рядом со смертью, совсем близко от неё. Там, за этой за той хрупкой, такой тонкой стеклянной перегородкой окна его машины, эта смерть ждёт их. Протяни руку и ты, кажется, сразу коснешься безжизненного холода её стеклянных глаз.
Они пронеслись мимо меня по дороге. Безлюдной и пустынной, но это только так казалось на первый взгляд. Она была безлюдной, но совсем не пустой, совсем не пустынной.
Дождавшись, когда их машина исчезнет за поворотом, я вышел на середину дорогу. И сделал это только для того, чтобы задержать на ней, нет, не людей, а тех тёмных созданий, которые всё это время были настоящими полновластными, конечными хозяевами этой территории всего этого лагеря, где тайно командовали всеми изуверскими направлениями против людей и которые начали за нашими героями свой гибельный бег сразу же, как только они выехали за территорию Освенцима. Никто не имел права без их разрешения покидать это место, где они были владельцами этого лагеря смерти, своих никому невидимых тёмно-прозрачных пространств, где давно уже на правах собственников жадно питались смертью любого, страданием каждого, кто попадал в поле их зрения на этой территории, кто на ней невольно оказывался на свою беду. Все эти люди, попадающие сюда разными путями, становились их добычей, их личной собственностью и бросить их, покинуть по собственной воле больше никто не мог, не имел права без их разрешения, которые они никому никогда не давали. А тут их взяли и покинули, бросили без еды, оставили без пропитания. Поэтому они и двинулись сейчас в свой чудовищный путь за ними, ради них, ради мщенья…