…а я стоял и смотрел, как стремительно приближаются ко мне эти страшные существа, на бешеных лицах которых веками не было ничего человеческого, людского. Нет, они чем-то напоминали ещё людей, но давно-давно умерших, от которых кроме уродства смерти, следов её ужасных разрушений, больше ничего не осталось.
В безжизненном блеске их глаз, в яростных улыбках-оскалах не было ни капли добра, сострадания и милосердия к кому бы то ни было, только одно наказание, только одна казнь после этого, как знак прекращения всего.
Я поднял руку, останавливая их. Ослушаться меня он не могли. Терять мне было нечего, я давно сам отнял у себя всё, а убить мертвого они не смогут, такого же мертвого, как и они сами. Но самое главное было не в этом, а в том, что я был сильнее их, той силой, той мощью, которая для них был непонятна и непонятой никогда. Она никогда не поддавалась осознанию их жестокого ума и с этим они справится не могли, как этого не хотели, и от этого начали не хотя, совсем не желая этого, останавливаться передо мной в ярости завывая от своего бессилия. Застывая передо мной с гримасами не передаваемого гнева, в немыслимом напряжении от внутреннего ожесточения, от своей временной слабости, они наконец все остановились передо мной, испепеляя меня своими иссиня-черными, как их бездна, глазами, в которых кроме жажды убийства, растерзания меня на маленькие кусочки, ничего не было.
В покое и в равнодушии я смотрел на них, совершенно не желая им зла или какого-нибудь страдания, или просто горя и это приводило их в ещё большее бешенство и ярость. Первые из падших, которые остановились передо мной, почти касались меня своими чудовищными лицами, которые для неподготовленных глаз кроме ужаса и скорой смерти ничего не предвещали, не вызывали, но я всегда за их не приглядной тьмой видел то, о чём они даже не догадывались и не подозревали то, что было главным источником моей силы над ними, то, что ещё нельзя было выразить, объяснить словами, только чувствами, которые ничего не имели общего с яростью и злом, преданностью всему этому. Это было то, ради чего создавался весь этот мир. Его мир…
– Ещё не время. – только и сказал я им в утешении.
А в этот час Иоахим уже подъезжал к нужному дому, где находилась его служебная квартира.
С удовольствием вдыхая в себя аромат, все запахи грязного тела этой девушки, он хотел только одного теперь, чтобы у него хватило времени на неё, на всё то, что ему хотелось сделать, испытать с нею всю дорогу сюда. Эта красивая несчастная девушка так возбуждала его сейчас, была такой желанной для него, что он сам себе напоминал измученного многодневным голодом зверя, который наконец-то настиг свою добычу, свою жертву и может начать теперь сколько угодно утолять свой голод, пока не устанет от насыщения.