– Любка ты че ли? – раздался из зала нетрезвый голос Славика. – Водки принесла?
Люба встала и пошла в зал. Славик сидел на балконе и курил, вытянув больную ногу между железными прутьями ограждения. За время болезни он обрюзг, нос скрючился и весь покрылся синими прожилками. Врачи говорили, что через месяц после травмы, когда все прошло, Славик просто не захотел ходить, поэтому спустя полгода его нога действительно отнялась и он уже на самом деле не мог ходить, хотя, видимо, такое положение его более чем устраивало, и он осознанно, а может бессознательно шел к этому.
Люба прошла к нему на балкон и встала рядом. Метрах в пятистах от дома ветвилась путями сортировка. Маневровые, громко гудя, гоняли вагоны, возле депо тепловозы и электровозы ждали своих составов, чтобы утащить их каждый в своем направлении.
– Люблю я дорогу, – проникновенно, как это он мог говорить только выпив, сказал Славик, глядя на пути, исчерченные разного рода воздушными силовыми проводами, частью скрытые большими тополями. – А я ведь скучаю по работе, – слезливо признался он. Чуть помедлив, глубоко затянулся, а затем спросил, – Ты водки принесла?
Люба молча показала головой в сторону кухни. Славик бросил окурок вниз, и встав на костыли, подтаскивая отнявшуюся ногу, отправился за бутылкой. Люба еще немного постояла, вдыхая теплый летний воздух, где перемешивались запахи полыни, березы, дуба, машинного масла, горячего железа, и с тяжелым чувством обреченности вернулась в квартиру. Из кухни доносился звук наливаемой в стакан водки. Люба прошла в спальню. Переоделась в домашний застиранный халатик. “Они мне все говорят, чего я его не брошу. Куда я его выгоню, что он без меня будет делать?”. Люба рассуждала и в то же время подбирала лежащие на полу вещи, разбросанные Славиком утром. Сегодня ему было особенно плохо, поэтому он раскидывал в приступе алкогольной истерики все вещи, попадавшиеся ему под руку, когда она отказалась бежать за водкой.
Раздался звук упавших на пол костылей.
Есть совершенно не хотелось, ее подташнивало. Последнее время желудок болел все сильнее и сильнее. Люба что-то принимала по совету подруг, но это не помогало.
– Картошку пожарить? – спросила она, войдя на кухню.
Славик спал, положив голову на сложенные на столе руки. В правой руке он сжимал стакан. Костыли валялись рядом. Ополовиненная бутылка стояла посередине стола. “Все кланяется своей родимой”, – с печальной грустью констатировала Люба. Закатные лучи позолотили седую голову мужа.
– Вставай, пойдем спать, – она привычно растормошила мужа, положила его руку себе на шею, и стала поднимать.