– Ладно, – сказал, наконец, Себастьян и вынул свой телефон. – Передохни минутку, я скажу своей фригидной жене, что ты не придешь и ты продолжишь истерику.
Я переместилась за его спину, и снова стала обдирать ногти искоса рассматривая графа. Его лицо, без единой морщинки, его бицепсы под тонкой белой рубашкой, его длинные пальцы с ухоженными ногтями.
Он нравился мне с тех пор, как я себя помнила. Но что я могла поделать? Себастьян всем сердцем ненавидел первую навязанную жену. С чего ему, вдруг, любить вторую?
– …говорит, что болезненные месячные!.. – орал он тем временем на графиню. – А с чего ты так уверенно заявляешь, что она врет? Сама неделями из постели не вылезала!.. Тоже врала мне?.. Ну, вот и все… Когда вернусь, принесу тебе образцы крови!.. Приду, как только освобожусь… Нет, я не знаю, когда я освобожусь!
Пришли и за мной кого-нибудь!..
– Идиотка!
Выключив телефон, он какое-то время держал руку на бедре. Уже не такой напряженный, как в самом начале, но все равно – чужой.
– Ты все еще любишь ее? – спросила я. – Ту свою девушку. Лулу.
– Кто сказал, я ее люблю?
– Ты сказал «про мою Лулу». Так говорят только про любимых.
Себастьян вздохнул, рассмеялся и большим пальцем погладил черный экран.
– Мне было с ней хорошо. Хорошо настолько, что я позволил себе расслабиться и забыть про разницу в возрасте, – он сжал губы, потом повернулся ко мне. – Твоя бабушка разорила бы меня до костей, но Лу просто зарвалась и вообразила, что я у нее в руках… И под каблуком. Мне было больно, но я не плакал. Когда девчонка борзеет, я просто с ней рву. Все! Конец истории.
Я помолчала.
Версию девушки мне уже рассказывала Лизель.
Лулу блефовала, требуя фамильные драгоценности и замуж. Звала его «папочкой», угрожала, что бросит… и после особенно громкой ссоры, просто ушла. Как честная немецкая девушка. Ушла, в чем была. С одной только дамской сумочкой. Ушла, выкричав, что ему в его возрасте ничего другого не светит, кроме как ей платить!
Два дня спустя, у Лулу закончились деньги. И так как Себастьян к ней не являлся, она решила явиться к нему сама. Тут оказалось, в квартиру ей хода нет. Консьерж передал бедной Лулу вещи. Ее одежду. Только ЕЕ одежду. Никаких драгоценностей и ценных, подаренных им вещей.
– Ты тоже ничего от меня не добьешься скандалами, – сообщил Себастьян, крутя на пальце старинный перстень с печатью. Символ всего того, за что вышла замуж его жена. – Я не позволю крутить собой какой-то там малолетке.
– Я никогда бы не влюбилась в мужчину, который позволял бы собой вертеть.
– Тогда, что именно ты пытаешься сейчас делать?