Граф встал. Не так охотно и быстро, как я надеялась, но поднялся.
– Твое решение окончательное? – спросил он, повернувшись ко мне.
Я закатила глаза и указала на дверь.
Лизель была неправа: его шаблон не ломался. Я неудачница… совсем, как была она, когда единственный раз любила по-настоящему.
– Лизель все равно заставит тебя рожать.
– Ты здесь не единственный толковый производитель! – ответила я. – Признай: в душе ты просто боишься своего дядю. И тянешь время, доводя меня до истерики. Чтобы эту помолвку разорвала я.
Он рассмеялся.
– Боишься ты – свою бабку. Потому-то и истеришь, притворяясь, будто хочешь меня. Чтобы я от омерзения корчился при одном только твоем виде! Так ведь? Давай, признай!
– Я никого не боюсь, – отрезала я. – У меня, в отличие от тебя, есть деньги!
– Ты в курсе, сколько стоят мои животные?! – прошипел он.
– Нет, – признала я низким шепотом.
– От тридцати тысяч за кобылу! – отрезал граф. – За Цезаря мне предлагали триста, но я его даже за миллион не продам!.. То, что я не люблю тратить свои деньги на свою семью, не означает, что у меня их нет. И поверь, если вдруг придется возместить ремонт Западного крыла, я легко оплачу его из собственного кармана, – он щелкнул пальцами. – Вот так вот!
– Тогда почему ты здесь?! Зачем согласился, если у тебя все так прекрасно? Зачем?!
– Потому что мне в самом деле может потребоваться запасной сын. Только не сейчас и не завтра.
– И что мне делать все это время? Вязать? Вышивать на пяльцах? Или одеться горничной и побольше жрать?
– Да будь же ты хоть капельку дальновидной! – Себастьян ударил себя рукой по бедру. – С Иден все это не всерьез. Пройдет еще пара месяцев, ты и Филипп помиритесь. И все будет, как должно было быть. Вы поженитесь, но по его воле, не по моей. Иден ничего для него не значит, а меня он никогда тебе не забудет и не простит. Когда вы поженитесь, я восстановлю его в очереди в правах на титул. Раз уж отказался от возможности иметь своих сыновей, то будет растить моих! Все, точка!
Я задохнулась! Голос уже скрипел. Не так ли Лизель обрела ту чарующую хрипотцу, что я никак не могла перенять, хотя пыталась, не прекращая? В попытках переорать Доминика?
– Он не простит?! Это он меня прощать должен? Ты шутишь?! Я лично, ничего ему не прощу! Начиная с той ночи, когда я врала женщине-полицейской, а он сидел на кухне и гордо молчал!
– Ты просто обижена. И ты зла… Но пройдет время, любовь возьмет свое. Он уже сейчас за тобой бегает!
– Он бегает, потому что ты его заставляешь!
– Я заставляю?! Я?!!
– Ты заставляешь! Ты! Он это прямо, открытым текстом, сказал.