– Да, вышел на минутку перекурить, – ответил он.
– Пап, если ты нас позвал, чтобы описать жаркие подробности, – перебил Филипп, – то мы в курсе. Я сам ее всему научил.
Граф рассмеялся.
– Ты бы собаку за косточкой бегать не научил.
Фил вспыхнул, но не успел взорваться: отец повелительно вскинул руку.
– Все, хватит шуток. Я вас позвал по серьезному поводу. Недавно, в Развалинах, вы угощали ее травой… Надеюсь, только травой.
Оба раздраженно переглянулись.
– Верена ничего мне не говорила. Мы с Фредом как раз сидели на заднем дворе, когда вы трое ползли на четвереньках с горы и подхихикивали, как плотоядные орки. Укуренные и пьяные к тому же, в говно.
– С чего ты взял? Мы просто… Просто веселились.
– Вы забыли собаку. Он так и спал в одеялах, когда мы за ним пришли. Это ж, насколько весело, должно было быть?
– Ви что, беременна? – догадался Ральф, впервые осмелившись подать голос.
– В процессе.
– В процессе? – переспросил Филипп. – Ты классно выглядишь, пап, но тебе полтинник. А она дочь твоего лучшего друга! Тебя ничто не кольнуло? Совесть, там, например?
– Сынок… Когда ты носил наркотики ее матери, тебя самого ничто не кололо? Трава, например?.. Когда ты взял Джесси в жены и дал ей сойти с ума от постоянных попыток зачать ребенка, прекрасно зная, что причина в тебе? Когда ты захапал все ее деньги и трахатал ее дочь, которой даже шестнадцати еще не было… А когда ты позволил застукать вас и сломал жене челюсть? Тебя ничто не кололо, когда ты спрятался за спину девчонки, чтобы не сесть в тюрьму? А когда ты всем рассказал, что это Ви порвала с тобой и отказался на ней жениться? Тебя ничто не кололо?
– Ты не понимаешь, – начал было Филипп, но тут же замолчал, посмотрев на Ральфа. – Все было совсем не так.
– Ты ошибаешься, – сказал Себастьян. – Я очень многое понимаю гораздо лучше, чем ты считаешь. К примеру, обязательства перед всей семьей. Если ты думаешь, будто иметь детей было мечтой моей личной молодости, ты ошибаешься. Я точно так же никого из вас не хотел. Совсем никого, начиная с твоей мамаши! – он посмотрел на яростно умолкшего Филиппа. – Но я не пошел на вазэктомию, я молча оставил свои желания и стал выполнять свой долг. И если вопросов к Ральфу у меня нет, то к тебе есть, Филипп. Много! Начиная с того, почему ты не закрыл дверь, когда грешил в семинарии?! Почему не завел детей с Джесс, закрепив за ними часть наследства Броммеров?
Филипп еще крепче стиснул зубы и опустил голову.
– Не тебе говорить о совести! – проскрипел отец. – Не тебе, не мне! Если других возражений у тебя нет, считай, мы закончили.